МОНОТЕИЗМ ТО ПОЯВЛЯЕТСЯ В БИБЛИИ, ТО ИСЧЕЗАЕТ
Во многих местах Еврейской Библии — древнейшем писании в авраамической традиции, являющемся в этом смысле отправной точкой для иудаизма, христианства и ислама, — содержатся красноречивые следы истории предков. По-видимому, авраамический монотеизм органически вырос из «примитивизма» в ходе скорее эволюционного, нежели революционного процесса.
Это не значит, что между «примитивными» религиями, известными по антропологическим трудам, и «современными» религиями проходит граница культурного спада. Не значит, что три-четыре тысячелетия назад люди, со спущенными штанами обращавшиеся к ветру, начали взывать к Богу, преклонив колени. Насколько нам известно, традиция разговоров с ветром не входит в культурное наследие иудаизма, христианства и ислама, и, разумеется, нет никаких оснований полагать, что религия чукчей является частью этого наследия — что давным-давно, в первом или втором тысячелетии до нашей эры, культура сибирских чукчей каким-то образом оказала влияние на ближневосточную.
Скорее, идея состоит в том, что «примитивная» религия в широком смысле слова, о которой нам известно благодаря антропологам и другим путешественникам, может дать некоторое представление о среде, унаследованной современными религиями. По воле случая очутившиеся в географической изоляции такие культуры, как чукотская, избежали влияния научно-технической революции — появления письменности, — которая поместила народы других частей света в контекст исторической документации и подтолкнула их к современности. Если эти «первобытные» культуры не продемонстрировали нам специфических доисторических религий, из которых возникли первые религии, существование которых подтверждено историческими документами, по крайней мере, они показали нам картину в целом. Монотеистическая молитва развилась не из чукотских обрядов и верований, но, возможно, логика монотеистической молитвы выросла из подобия тех верований, которых придерживались чукчи, из представлений о том, что силы природы приводятся в движение душами или духами, на решения которых можно повлиять посредством переговоров.
Дикарская логика
Таким было ядро теории одного из современников Джона Леббока, Эдуарда Тайлора — чрезвычайно влиятельного мыслителя, которого иногда называют основателем социальной антропологии. Тайлор, знакомый Леббока, порой выступавший в роли его критика, считал, что исконной формой религии был «анимизм». Предложенная Тайлором теория анимизма занимала в ученых кругах тех времен господствующее положение в объяснении истоков религии. Она «одним ударом завоевала весь мир»[8], как писал один антрополог начала XX века.
В основе теории Тайлора лежит парадигма, которая пронизывала антропологию конца XIX века, затем на долгие десятилетия впала в немилость и лишь недавно восстановила свои позиции: культурный эволюционизм. Его идея заключалась в том, что человеческая культура в широком смысле слова — искусство, политика, техника, религия и так далее — развивается во многом так же, как эволюционируют биологические виды: новые культурные черты возникают и могут укорениться или исчезнуть, в результате образуются и меняются целые институты и системы убеждений. Совершенно новый религиозный обряд может появиться и обрести поддержку — если, например, его сочтут эффективным средством усмирения ветра. Рождаются и развиваются новые боги. Могут сложиться новые представления о богах — например, идея существования только одного бога. Теория анимизма Тайлора была призвана объяснить, каким образом сама идея монотеизма развилась из примитивной религии.
Анимизм иногда определяют как приписывание неодушевленному свойств одушевленного, убежденность, что и реки, и облака, и звезды — живые. Отчасти именно это подразумевал Тайлор, выбирая термин, но только отчасти. Согласно Тайлору, приверженец примитивного анимизма воспринимал живое и неживое как в равной степени населенное (одушевленное) душой или духом; у рек и облаков, у птиц и зверей, да и у людей есть этот «дух-душа», этот «пар, воздух или тень», эта «причина жизни и мысли в том существе, которое она одушевляет»[9].
Теория Тайлора опирается на более лестные представления о «примитивном» разуме, нежели те, которых придерживался Леббок. (Тайлору приписывают доктрину, которая стала оплотом социальной антропологии, — «духовное единство человечества», идею, согласно которой представители всех рас в сущности одинаковы, что существует всеобщая, единая для всех, человеческая природа.) Он рассматривал анимизм не как явление, абсолютно несовместимое с современным мышлением, а как естественный, только более ранний, продукт той же пытливости ума, которая и привела к современному мышлению. Анимизм был «зачаточной философией человечества», сформулированной «философствующими дикарями»[10]. Он выполнял ту же задачу, для которой предназначены другие удачные теории: давал лаконичное объяснение фактам, которые в противном случае казались бы загадочными и непостижимыми.