Так получилось, что эти два массовых вымирания были открыты случайно. В восемнадцатом и девятнадцатом веках назрела потребность выработать какой-либо способ определения возраста горных пород на поверхности Земли. К началу 1800-х годов европейские и американские геологи стали использовать ископаемые остатки как основание для деления осадочных пород Земли на крупные отрезки времени. Поступая таким образом, они совершили неожиданное открытие: они обнаружили в породах интервалы, характеризующиеся резкой сменой состава окаменелостей. Надеясь найти способ калибрования возраста горных пород, они обнаружили средства калибрования разнообразия жизни на Земле. И они обнаружили временные отрезки биотической катастрофы, которые были названы массовыми вымираниями.
Два самых крупных массовых вымирания – те, о которых говорилось выше – были настолько масштабными, что английский натуралист Джон Филипс использовал их, чтобы подразделить стратиграфическую летопись – и историю жизни, которую она содержит – на три крупных отрезка времени. Палеозойская эра, или время «древней жизни», продолжалась с первого появления скелетной жизни 530 миллионов лет назад, пока не завершилась гигантским пермским вымиранием 250 миллионов лет назад. Мезозойская эра, или время «средней жизни», началась сразу после пермского вымирания и завершилась мел-палеогеновым вымиранием 65 миллионов лет назад. Кайнозойская эра, или время «новой жизни», тянется с того последнего крупного массового вымирания до наших дней. Во время работы Филипса, в середине девятнадцатого века, представление о том, что вид мог вымереть, было всё ещё слишком новым, и его осознание того, что не только единичные виды, а большинство видов могло вымереть и вымирало в течение короткого отрезка времени, было радикальным для его времени.
Работа Джона Филипса от 1860 года также отметила первую серьёзную попытку оценки разнообразия, или числа видов, существовавших на Земле в прошлом. Филипс показал, что через какое-то время разнообразие жизни на Земле увеличилось, несмотря на массовые вымирания, которые являются кратковременными спадами разнообразия. Массовые вымирания, казалось, так или иначе создавали место для большего количества видов, чем существовало ранее. В мезозое жило гораздо больше видов существ, чем в палеозое, а затем ещё больше в кайнозое. Но массовые вымирания сделали больше, чем просто изменили количество видов на Земле. Они ещё изменили облик Земли.
Хотя их очередь ещё наступит, млекопитающие не занимали видного места в мезозойской пищевой цепочке.
Таким образом, массовые вымирания являются одним из наиболее существенных среди всех эволюционных явлений. Массовое уничтожение видов животных и растений в таких больших количествах открывает ворота для эволюционных новшеств. Свирепые катаклизмы массового вымирания делают гораздо больше, чем способствуют простому образованию нескольких новых видов одновременно; они переставляют стрелки на часах эволюции. Два события, освещённые в этой главе, являются лишь самыми серьёзными из более чем пятнадцати таких эпизодов на протяжении последних 500 миллионов лет, и не в силу простой случайности наиболее закономерными в плане появления свежих эволюционных новшеств. Они буквально изменили направление течения истории жизни на этой планете. Если бы не было пермского вымирания, вероятно, не было бы никакой Эры динозавров, и млекопитающие смогли бы завладеть планетой 250, а не 50 миллионов лет назад. Задержало ли это вымирание появление разума на 200 миллионов лет? И, в свою очередь, если бы динозавры не были внезапно уничтожены после столкновения астероида с Землёй 65 миллионов лет назад, возможно, не было бы никакой Эры млекопитающих, поскольку бурная эволюция разнообразия млекопитающих началась лишь после того, как динозавры были сметены со сцены. Пока существовали динозавры, млекопитающие выдерживали эволюционную проверку. Таким образом, массовые вымирания – это одновременно и подстрекатели, и препятствия для эволюции и новизны. Хотя многие из исследователей массовых вымираний заключают, что их негативные свойства гораздо важнее, чем их выгоды.