1962 год стал рубежным в связи с первой публикацией в СССР художественного произведения на тему репрессий. Для Шаламова этот момент был ключевым: появилась надежда на то, что у писателя с «лагерным прошлым» есть шанс на публикацию. Вместе с тем, по мнению Шаламова, публикация А. Солженицына могла стать (и в конечном счете стала) одним из немногих дозволенных публичных заявлений о том, что в СССР существовали репрессии. Этот момент «перепутья» было важно зафиксировать.
Второй этап – 1960-е годы. Период 1962–1968 годов – переходный от оттепели к застою. Для Шаламова это время окончательного формулирования и постепенной радикализации взглядов на творческий метод в литературе «после позора Колымы». Это этап активного сотрудничества в разных качествах с литературными журналами и постепенного разрыва с ними, дружбы и полемики с А. И. Солженицыным, активной переписки с множеством знакомых, друзей и значимых для Шаламова людей.
Представляется важным сделать одну оговорку. В книге намеренно не рассматривается роль А. И. Солженицына и его влияние на писательскую судьбу Шаламова. Мы сознательно отказываемся от принятого в российском шаламоведении обвинения Солженицына, сталкивания двух писателей, их позиций и взглядов, избегая субъективных оценок. Сопоставляя разные документы, письма, дневниковые записи, мы предоставим читателю выводы сделать самостоятельно.
Третий этап – 1970-е годы. Период с 1968 по 1979 год, эпоха застоя, от ввода войск в Чехословакию и полного прекращения «оттепельных» послаблений в культуре и литературе до начала войны в Афганистане. Это совпало и со временем, когда Варлам Шаламов почти полностью утратил способность писать и был помещен в пансионат для престарелых и инвалидов. Этот этап в литературном и культурном процессе связан с расцветом подпольной, параллельной государственному официозу творческой деятельности, которая не могла не касаться В. Шаламова. Для него самого это время постепенного отхода от «колымской» проблематики, работа над мемуарами, биографическими очерками, историческими сочинениями, например об А. К. Воронском и Ф. Раскольникове, время размышлений о науке и экспериментов с жанрами: написание фантастической пьесы «Вечерние беседы».
Целостное восприятие наследия Варлама Шаламова невозможно без рассмотрения трех пограничных зон: художественное – документальное, проза – поэзия, практика – теория. Именно поэтому в книге уделено большое внимание записям дневникового характера 1950–1970-х годов, переписке этого периода, очеркам и отрывкам, посвященным размышлениям о литературе и выражающим эстетическую позицию писателя (черновики эссе, статьи, опубликованные и подготовленные к публикации), рецензиям на рукописи самодеятельных авторов.
Проблема исследовательской и популярной литературы о Шаламове существует. С одной стороны, проза и поэзия Варлама Шаламова достаточно широко исследованы как в России, так и за рубежом, сборники рассказов активно переводятся на иностранные языки, что дает возможность обратиться к ним не только славистам и не только исследователям проблематики лагеря. С другой, круг исследователей неширок и достаточно замкнут.
В России наиболее известны труды И. П. Сиротинской, биографа и хранителя наследия писателя. И. П. Сиротинская систематизировала архив писателя, подготовила несколько собраний сочинений и отдельных изданий, включающих поэзию и художественную прозу, переписку, записные книжки, воспоминания, материалы следственных дел и документов, касающихся жизни и творчества Шаламова.
Жизни и творчеству Шаламова посвящена книга В. В. Есипова, вышедшая в серии «Жизнь замечательных людей» в 2012 году (переиздана в 2019). С 1994 по 2017 год Есипов в качестве редактора-составителя выпустил пять «Шаламовских сборников», включающих материалы конференций, актуальные исследования, архивные находки и неопубликованные тексты В. Шаламова. Текстологии и истории публикаций В. Шаламова посвящены работы филолога, сотрудницы РГАЛИ А. П. Гавриловой и историка С. М. Соловьева, эстетике и поэтике прозы Шаламова – монография Л. Жаравиной.