Редактор немецкого собрания сочинений Шаламова Франциска Тун-Хоэнштайн отмечает сложности издания его творческого наследия, связанные именно с архивом:
Академическое издание Шаламова пока невозможно. Вчера много говорили о том, в каком состоянии архив сейчас, и я, имея доступ к части архива, понимала, что работать над ним надо здесь, в России. Эта работа должна быть проделана российскими филологами, текстологами, это задача на годы, без такой работы над освоением архивных материалов заявка на академичность невозможна [Калашникова 2019].
В. Шаламов начал передавать свой архив в ЦГАЛИ еще в 1966 году, позже И. П. Сиротинской были переданы и авторские права на произведения. Это было связано, среди прочего, с проблемой хищения рукописей из дома писателя. И. П. Сиротинская в воспоминаниях «Мой друг Варлам Шаламов» описывает эти хищения в последние годы его жизни, когда он уже физически не мог следить за их сохранностью из-за ухудшения здоровья:
В апреле 1979 года он срочно вызвал меня, сказал, что собирается в пансионат, и попросил взять весь архив, который оставался. «Воруют», – сказал он. Я взяла все. <…> Я обратилась 17 мая 1979 года к тем, кто изъял часть архива В. Т., и они после переговоров 8 октября 1979 года вернули рукописи четырех сборников «Колымских рассказов» (все это было документировано). Лишь много позднее, когда я закончила разборку и описание большого архива В. Т., я поняла, что возращено не все. Но В. Т. уже не было в живых. Похищены были и мои письма к В. Т., к счастью, только письма 70-х годов. Конечно, похищена незначительная по сравнению с основным фондом часть архива, в основном машинописные экземпляры рукописей. Однако возможно, что исчезли и варианты с какими-то разночтениями, которые необходимо изучать в процессе текстологической работы. Пропали также и некоторые толстые тетради со стихами, где заключались первоначальные варианты стихов. Запись стихотворения в такую тетрадь Варлам Тихонович считал истинной датой стихотворения. Утрату этих тетрадей Варлам Тихонович считал невосполнимой. И я, конечно, виновата в том, что не обнаружила ее сразу же, не разобрала архив сразу [Сиротинская 1998: 73].
Документы Шаламова, а также документы, связанные с Шаламовым, находятся не только в его архиве, что довольно часто исследователи упускают из виду. Так, вся работа Шаламова в журнале «Новый мир», а именно рецензии на рукописи самодеятельных авторов, а также рукописи самого Шаламова, не принятые редакцией, находятся в фонде «Нового мира». Несколько важных писем, процитированных в данной работе, найдены в архиве О. С. Неклюдовой. Рецензии на «Колымские рассказы», представляющие большой интерес, находятся в фонде издательства «Советский писатель». Работа Шаламова в журнале «Москва» отражена в соответствующем фонде. Часть документов (рукописи) есть в архиве журнала «Знамя». Переписка Шаламова хранится также в фондах Б. Пастернака, А. Солженицына, И. Эренбурга, К. Симонова, Л. Копелева. Дело Шаламова в архиве Союза писателей СССР закрыто для доступа.
В «деле Шаламова» вопросов и белых пятен пока больше, чем ответов. Периодически находятся разрозненные фрагменты его рукописей, появляются новые подробности западных публикаций, свидетельства жизни и судьбы писателя. Все это требует серьезного разговора чуть более широкого круга участников, чем сейчас. Надеемся, что такой разговор начнется.
Глава 1
Двадцатые годы: рождение писателя
Литературные сражения и «люди-универститеты»
Варлам Шаламов как литератор (в первую очередь поэт, потом прозаик), по его собственному мнению, появился и состоялся под влиянием культуры и литературы модернизма и авангарда 1920-х годов. Это первое, самое яркое впечатление Шаламова отразилось на всей его литературной деятельности. Изучение трудов формалистов, литературные дискуссии, участие в литературных кружках определили творческий метод Шаламова, заложили основы его эстетической концепции. Литераторам двадцатых годов посвящено множество эссе, заметок и воспоминаний писателя[3]. Это свидетельствует о том, что творческая уникальность Шаламова – поэта, прозаика и исследователя литературы – выходит далеко за пределы «лагерной» темы. Уже его первые литературные опыты сопровождались глубокой рефлексией о природе литературы и поэзии как ее высшей формы.
Шаламов приехал в Москву из Вологды в 1924 году. Послереволюционные годы ощущались молодыми людьми как время больших возможностей, особенно в больших городах, куда тянулись провинциальные юноши и девушки – за новой жизнью, подвигами, будущим. М. О. Чудакова в работе «Литература советского прошлого» отмечает, что Москва в начале 1920-х годов стала центром притяжения для литераторов из разных концов страны. Так менялись города, формировалось новое культурное пространство:
3
Такие произведения Шаламова посвящены А. Ахматовой, Б. Пастернаку, А. Воронскому, И. Бунину, А. Блоку, В. Маяковскому, С. Есенину, О. Мандельштаму, А. Ремизову, А. Белому.