— Никто и никогда больше не увидит такие достопримечательности, — сказал Снежок.
— Это точно.
Снежок нерешительно спросил:
— А что будет после этого? Я имею в виду, когда мы станем старше. Не такими сильными.
— Не думаю, что это обещает быть проблемой, — лаконично сказал Бокоход. — Вызовом будет твой выбор: как ты захочешь жить. Чтобы убедиться, что у тебя под контролем хотя бы это.
— Когда ты увидишь всё, что хотел увидеть.
— Да когда угодно, — он улыбнулся. — Возможно, в Париже останется несколько окон, которые можно будет выбить. Бренди тысячелетней выдержки, чтобы выпить. Я бы им насладился.
— Но, — осторожно сказал Снежок, — не будет никого, кому можно об этом рассказать.
— Мы всегда это знали, — резко сказал Бокоход. — С того самого момента, когда выкарабкались из Ямы в ту древнюю дубраву. Это было очевидно даже тогда.
— Возможно, тебе, — сказал Снежок.
Бокоход потёр висок, где от удара Боннера вскочила здоровая шишка.
— Это работает мой большой мозг. Генерируя одно бесполезное заключение за другим. И всё это ничего не меняет, вообще ничего. Послушай. Давай, договоримся. Мы выберем место встречи. Мы будем стремиться увидеться, каждый год. У нас может и не получиться делать это всякий раз, но ты всегда сможешь оставить мне какое-то сообщение.
Они выбрали место — Стоунхендж, на возвышенности равнины Солсбери, который по-прежнему оставался точным — и время, летнее солнцестояние, которое легко было отследить, обладая дисциплинированностью в учёте времени, которую привил им Ахмед. Это была хорошая идея. Так или иначе, даже сейчас Снежка успокаивала мысль о том, что у его будущего появится хоть какая-то структура.
Когда они закончили есть, их окутывала темнота. Холодно не было, но Снежок достал для себя одеяло, грубо сотканное из коры, обернул его вокруг плеч.
— Слышь, Бок? А он был прав?
— Кто?
— Боннер. Ты пользовал Луну?
— Он был чертовски сильно прав. Я её пользовал.
— Ты долбаная тёмная лошадка. Я бы никогда не узнал. Почему ты?
— Атавистические позывы, дружище. Думаю, она реагировала на мой мозг умнее среднего.
Снежок поразмышлял над этим.
— Тогда выходит, что наши большие мозги хороши для одной вещи.
— О, да. Они всегда были хороши для этого. Вероятно, именно для этого они и подходили в первую очередь. Всё остальное — хренотень.
— Ты долбаная тёмная лошадка.
IV
Снежок следовал за людьми-обезьянами.
Он жил не так, как жили они. Он пользовался своими западнями, чтобы ловить дичь размером со свиней и мелких оленей, и использовал ножи, костры и навесы для укрытия и разделки дичи. Но он ходил там же, где ходили они.
Они бродили по невероятно обширной территории, по большим лесам, которые покрывали южную Англию, по лесам, которые скрывали руины городов и соборов, дворцов и парков. Он беспокоился, если терял из виду Уину, и вновь успокаивался, когда находил её вновь. Постепенно он научился узнавать всех индивидуумов в небольшой группе — он дал им такие имена, как Дедуля, Шкет и Док — и он сопереживал их жизням, их триумфам и трагедиям, словно смотрел небольшую мыльную оперу.
Они боялись крыс — больших крыс, крысоволков, которые, очевидно, охотились стаями. Он это быстро понял.
Он спрашивал себя, каким он должен был выглядеть в их глазах. Несомненно, они были осведомлены о его присутствии, но он не пересекался с ними и не претендовал на пищу, которую они собирали. Поэтому они позволили ему существовать, не замечая его. Он был похож на призрака, думал он, — на призрака из ускользающего прошлого, преследующего этих новых людей.
Через несколько месяцев, когда долгое-долгое лето этих поздних времён, наконец, завершилось, они вышли на берег. Снежок подумал, что оказался где-то на берегу Суссекса, на южном побережье Британии.
Мохнатые понемногу кормились на краю леса, как обычно, не обращая внимания на Снежка.
Снежок бродил по пляжу. Лес дорастал прямо до берега, как будто это был тропический остров Робинзона Крузо, а вовсе не Англия. Он нашёл местечко, чтобы присесть, глядя на разбивающиеся об берег волны.
Он зачерпнул горсть песка. Тот был мелким и золотистым, и легко просыпался у него между пальцами. Но он видел, что в нём были чёрные зёрна и ещё немного частиц оранжевого, зелёного и синего цвета. Многоцветный материал должен быть пластиком. А чёрный материал напоминал сажу — сажу из Рабаула, вулкана-убийцы, или от пожаров, которые охватили весь мир, когда всё превратилось в дерьмо.