Тем не менее, это отлично работало. Пока ты сидишь неподвижно, увидеть тебя сложно — всего лишь туманность, небольшое преломление здесь и там, которое легко можно спутать с участком дрожащего марева. Можно затаиться на фоне скалистого обнажения, гарантируя тем самым, что ты обращён к какой-то добыче лишь своими наименее видимыми сторонами. Можно даже приобрести шерсть, прозрачную, словно оптоволоконный кабель, которая передаёт на поверхность тела фрагменты фонового цвета, чтобы ещё сильнее сбить с толку твою добычу.
Но даже в этом случае лишь немногие виды воспользовались этой хитростью, потому что невидимость была губительна.
Конечно же, любой невидимка был слеп. Ни одна прозрачная сетчатка не смогла бы улавливать свет. Вдобавок к этому, биохимия существа, загнанная в рамки использования прозрачных веществ, была значительно менее эффективной. И у него, даже у самых глубоких его внутренностей, не было защиты от обжигающего света, жары и ультрафиолетового излучения от солнца, или от космической радиации, которая всегда обрушивалась на планету, несмотря на её огромный щит из магнитного поля. Его органы были прозрачными, но не настолько прозрачными, чтобы пропускать сквозь себя всё разрушительное излучение.
Тот, кто убил Кактуса, сам уже страдал: вскоре его убьют раковые образования, развивающиеся в его прозрачном кишечнике. И он был неотенической формой. Он умирал, не достигая половой зрелости. Ни одна из особей его вида-невидимки никогда не жила достаточно долго, чтобы по-настоящему размножаться, а её генетический материал, повреждённый радиацией, никогда не мог дать начало жизнеспособному потомству.
Болезненные и беспомощные от рождения, эти несчастные существа начинали умирать ещё до того, как выводились из яиц.
Но это не имело значения, поскольку было выгодно не для генов, а для семьи.
Этот вид земноводных выработал компромиссное решение. Значительная часть его потомства появлялась на свет такими, как всегда. Но, наверное, каждая десятая особь рождалась невидимкой. Словно бесплодные рабочие особи в улье, невидимка проживал свою краткую болезненную жизнь и умирал молодым ради единственной цели: добывать пищу своим братьям и сёстрам. Благодаря им — через их, а не его потомство — генетическое наследие невидимки продолжало своё существование.
Это была дорогая стратегия. Но лучше было обрекать каждую десятую особь в каждом поколении на краткую жизнь, полную страданий, чем стать жертвой вымирания.
Конечно же, присутствие пищи в его желудке и отходов в задней кишке сделало невидимку легко заметным. Поэтому, когда его сородичи снова хотели есть, они морили его голодом, ожидая, пока все отходы покинут его пищеварительную систему, придавая ему максимально возможную прозрачность. А затем они снова пошлют его на работу под убийственным солнцем, надеясь, что он добудет им ещё одну трапезу, прежде чем умрёт.
Сфера осуществляла собственное наблюдение за этими событиями.
Сфера была живым существом, но всё же не была им. Она была рукотворной, но всё же и не была таковой. У сферы не было никакого собственного имени или названия для её вида. Однако она обладала сознанием.
Она принадлежала к огромной орде, которая теперь расселилась среди звёзд обширным поясом колонизации, протянувшимся через целый сегмент Галактики. И всё же сфера прибыла сюда, в этот разрушенный мир, в поисках ответов.
Воспоминания тянулись в глубины времён. Внутри вида, частью которого была сфера, идентичность была неким флюидом, который дробился и делился, передаваясь через компоненты и копии. Сфера могла вызывать воспоминания, уходящие на глубину тысяч поколений, но этот след памяти завершался в тумане. Самокопирующиеся орды забыли, откуда они прибыли.
Сфера по-своему стремилась к знаниям. Как впервые родился этот громадный рой роботов, расселившийся среди звёзд? Имело ли место своего рода спонтанное механическое зарождение, винтики и электрические схемы, собравшиеся вместе на каком-то металлическом астероиде? Или всё же существовал Конструктор, кто-то иной, кто вызвал к жизни прародителей этих роящихся масс?
В течение миллиона лет сфера изучала распределение репликаторов по Галактике. Это был нелёгкий труд, потому что со времён происхождения её вида большой диск успел повернуться дважды, и звёзды успели расплыться, размазывая роботов-колонистов по всему небу. Были разработаны сложные математические модели, позволившие повернуть вспять это великое вращение, восстановить местоположение звёзд, каким оно некогда было, и воссоздать ход полузабытой экспансии репликаторов.