Зелень в мире сажи и серого пепла.
Папоротники были выносливыми чемпионами по выживанию. Их споры были достаточно жизнестойкими, чтобы противостоять пожару, и достаточно мелкими, чтобы разноситься на большие расстояния с помощью ветра. В некоторых случаях новый прирост появлялся непосредственно из выживших корневых систем — чёрных ползучих корней, которые были гораздо устойчивее к повреждениям, чем корни деревьев. В такие времена, как эти, по мере того, как медленно возвращался свет и стал возможным фотосинтез, у папоротников оказалось очень мало конкурентов. Среди грязного пепла и глины мир приобрёл облик, какого у него не было с девонского периода, примерно четыреста миллионов лет назад, когда самые первые наземные растения, а среди них и примитивные папоротники, основали свои первые колонии на суше.
Она полезла наверх. Самое высокое из этих распростёртых по земле растений приподняло её лишь на несколько сантиметров над землёй, но она с удовольствием карабкалась по листьям папоротника. Этого было достаточно, чтобы её захлестнул поток зачаточных воспоминаний о том, как она скакала по ветвям величественных, но исчезнувших лесов мелового периода.
Потом она стала рыть землю. Дождь всё ещё шёл, и земля была сырой, но, подкопавшись прямо под жёсткие корни папоротников, она сумела сделать достаточно хорошую нору. Она позволила себе успокоиться — впервые после удара кометы, и, возможно, впервые с тех пор, как её начал преследовать обезумевший троодон.
Жизни больше нечего было ждать от Пурги. Один из её детёнышей выжил и будет размножаться, и через эту самку великая река генов потечёт дальше, в будущее, которого не дано постичь. И была своего рода ирония в том, что в прежнем мире на данный момент она, несомненно, уже стала бы жертвой хищничества: великое опустошение мира спасло ей жизнь — несколько дополнительных месяцев, выигранных за счёт жизней бесчисленных миллиардов существ.
Удовлетворённая, насколько это было возможно, она приготовилась ко сну в коконе из земли, которая всё ещё пахла великим пожаром, поставившим точку в существовании мира.
Планету заселяли быстро плодящиеся и недолго живущие существа. Уже почти всё население Земли родилось в новую эру и знало лишь золу, темноту и падаль. Но, когда Пурга спала, её задние лапки дёргались, а передние лапки царапали землю вокруг неё. Пурге, одному из последних существ на планете, кто помнил динозавров, казалось, что ужасные ящеры по-прежнему ищут добычу, пусть даже в её снах.
Настало утро, когда она не проснулась, и маленькая норка стала её гробом.
Вскоре слой осадка, отлагающегося в океане, покрыл обширный кратер, оставшийся после столкновения. Огромная геологическая деформация в итоге скрылась под слоем известняка толщиной в тысячу метров.
От самого Хвоста Дьявола не осталось ничего, кроме следов. Ядро было уничтожено в первые секунды события столкновения. Задолго до того, как очистились небеса Земли, последние остатки газового облака и великолепного хвоста — разреженное тело кометы, теперь отрезанное от её крошечной головы — сдул солнечный ветер.
Но комета всё равно оставила своего рода воспоминание о себе. В пограничной глине были обнаружены тектиты — частицы самой Земли, которые были выброшены взрывом в космос и вернулись, оплавившись в гладкие кусочки в виде капелек росы, словно крошечные спускаемые аппараты при входе в атмосферу — а также фрагменты кварца и других минералов, которые приобрели странные гладкие очертания за счёт энергии столкновения. Были осколки прозрачного углерода, какие обычно формируются лишь глубоко в недрах Земли, но спеклись на поверхности в те немногие ужасные секунды: крошечные алмазы, усеявшие золу из сожжённых лесов мелового периода и плоти динозавров. Были даже следы аминокислот, сложных органических соединений, какие однажды были доставлены давно исчезнувшими кометами на скалистую Землю, соединений, которые позволили жизни появиться здесь: желанный подарок от слишком припозднившегося гостя.
А когда облака пыли, наконец, рассеялись, а холод ушёл, в ход пошёл последний подарок кометы. Огромные объёмы двуокиси углерода, который был выжжен из известняка с разбитого вдребезги морского дна, теперь оказались в воздухе. Был запущен чудовищный парниковый эффект. Растительность, жаждущая возрождения, боролась до победного конца. Первые тысячелетия были временем топей, болот и гниющих трясин, когда озера и реки были забиты мёртвой растительностью. По всему миру отложились большие пласты угля.