Но не все животные в этом ужасном собрании попали сюда живыми. Целая семья жирных, похожих на свинью антракотериев утонула целиком, они прицепились к ветвям сломанной пальмы, словно мясистые плоды. И огромный индрикотерий, который был смыт в реку прямо перед падением дерева манго, тоже был здесь — большая туша дрейфовала в воде, изогнутая назад длинная шея болталась, могучие ноги вывихнуты — всего лишь ещё один кусок плавучего мусора, смешанного со всем остальным.
Постепенно, по мере того, как река расширялась, слабое течение собирало эти фрагменты вместе, листва и корни переплетались, и так образовался плот естественного происхождения. Животные глядели друг на друга и на бурлящую реку, а их грубое судно лежало в дрейфе.
Странница видела густой зелёный лес, выросший на мелководных склонах речных берегов, сложенных из источенного эрозией песчаника. Среди деревьев были манго, пальмы, разновидность примитивного банана. Ветви низко свисали над водой, а лианы и лоза вились по переплетённым ярусам леса. Её руки зудели — ей нужна была ветка, на которой можно было бы раскачаться и прыгнуть — так она смогла бы попасть отсюда туда. Но лес был отделён от неё бурлящей водой — и пока растительный плот продолжал своё движение вниз по течению, эти манящие берега отступали всё дальше, а знакомый лес сменялся мангровыми зарослями, которые господствовали в прибрежных областях.
Дождь ещё не закончился. Он даже стал ещё сильнее. Тяжёлые капли падали вниз со свинцового неба. Вода была испещрена кратерами, которые исчезали, едва появившись. Жёсткий белый шум забил её уши, поэтому казалось, будто она потерялась в своего рода огромном водяном пузыре: вода внизу и вокруг неё, и только это сломанное дерево манго, за которое можно зацепиться. Стонущая и продрогшая до костей Странница забилась в ветви манго и свернулась в клубочек: одинокая, ожидающая, чтобы всё это пропало, и чтобы она вернулась в мир, который знала — в мир деревьев, плодов и антропоидов.
Этому, однако, уже никогда не суждено было случиться.
Свирепая буря быстро исчерпала свою ярость. Странница увидела лучики света толщиной в палец, пробивающиеся в её укрытие в листве. Шум дождя пропал, и его заменил устрашающе мягкий плеск воды.
Она вылезла из ветвей и забралась на вершину дерева. Солнце светило ярко, словно воздух очистился, и она почувствовала, как тепло глубоко проникло в её шерсть, быстро высушив её. Одно мгновение она наслаждалась теплом и сухостью.
Но здесь совсем не было леса: только это упавшее дерево и прицепившаяся к нему группа сломанных товарищей по несчастью, дрейфующих по серо-коричневому зеркалу воды. Даже речных берегов совсем не было. С трёх сторон дерева всем, что она могла увидеть, была вода, до самой линии горизонта, резко очерченной, словно прорезанной ножом. Но, оглянувшись в направлении, противоположном направлению дрейфа плота, она различила землю: полосу зелёного и бурого цвета, тянущуюся вдоль горизонта на востоке.
Полосу, которая отступала вдаль.
Течение вынесло плот из мусора в море, в расширяющуюся Атлантику — антропоидов, толстобрюха, маленький народец и всех остальных.
II
Когда миновали дни Нота, геометрия беспокойного мира продолжила эволюционировать и продолжила оказывать влияние на судьбы несчастных живых существ, которые дрейфовали на континентальных плотах.
Две больших трещины, которые обрекли на гибель древнюю Пангею — море Тетис с востока на запад и Атлантический океан с севера на юг — закрывалась и открывалась, соответственно. Африка претерпевала медленное столкновение с Европой. Тем временем Индия дрейфовала на север, чтобы врезаться в Азию, и вверх поднялись Гималаи. Но сразу после того, как родились молодые горы, свою работу начали дождь и ледники, долбя их и подвергая эрозии, смывая горы обратно в море: на этой бурной планете камень тёк, словно вода, а горные цепи вздымались и опадали, словно во сне. Но по мере смыкания континентов райское течение Тетиса было обречено, хотя фрагменты усыхающего океана сохранятся как Чёрное, Каспийское и Аральское моря, и как Средиземное море на западе.
Когда Тетис умер, началась великая засуха, охватившая своим поясом весь мир. Когда-то в Сахаре росли мангровые леса. Теперь вдоль древнего следа Тетиса протянулся огромный пояс полупустынь, поросших низкорослым кустарником — через Северную Америку, южную Евразию и северную Африку.