Антропоиды давно съели все плоды.
Они пробовали есть листья дерева, и сначала были вознаграждены, по крайней мере, ощущением приятной влаги во рту, которая на какие-то мгновения ослабила их жажду. Но вырванное с корнями дерево было мертво, а его оставшиеся листья постепенно увядали. И ещё, в отличие от несчастного толстобрюха, антропоиды не умели переваривать такую грубую пищу, и они потеряли ещё больше влаги с водянистыми фекалиями, которые текли у них из зада.
Странница была маленьким животным, строение которого было приспособлено к жизни в ласковых объятиях леса, где всегда в изобилии были и пища, и вода. В отличие от человека, тело которого было приспособлено для того, чтобы подолгу выживать на открытой местности, её тело обладало очень малым количеством жира, главного запаса топлива у человека. Всё очень быстро изменилось в худшую сторону. Вскоре слюна Странницы стала густой и приобрела неприятный вкус. Её язык прилипал к нёбу. Голова и шея очень сильно болели, потому что её кожа сжималась, иссыхая. Голос её стал надтреснутым — казалось, что у неё в горле застрял твёрдый болезненный ком, который не двигался, сколько бы раз она не пробовала сглатывать. Она, а также другие антропоиды страдали бы ещё больше, если бы не пасмурное небо, которое большей частью защищало их от яркого солнца.
Иногда Странница видела сны. Мёртвое дерево манго внезапно вырастало, его корни тянулись, словно пальцы примата, пытаясь зарыться в суровую землю-океан, листья зеленеют и колышутся, словно заботливые руки, и вырастают плоды, огромные грозди плодов. Она тянулась к плоду, даже разламывала его и погружала лицо в прозрачную воду, которая загадочным образом наполняла каждую половинку кожуры. Затем появлялись её мать и сёстры, толстые и полные сил, готовые обыскивать её шерсть.
А потом вода испарялась, как будто высыхала под беспощадными лучами солнца, и она понимала, что всего лишь грызла кусочек коры или пучок мёртвых листьев.
У Заплатки началась течка.
Белокровный, как самый главный самец этого небольшого затерянного сообщества, быстро заявил о своих правах. Не имея возможностей делать что-то другое или куда-либо уйти отсюда, Белокровный и Заплатка часто спаривались — иногда даже слишком часто, и их встреча сводилась лишь к формальности в виде нескольких сдержанных движений.
В нормальные времена подчинённые особи вроде братьев-самцов, вероятно, могли бы спариться с Заплаткой в эти первые дни её течки. Белокровный, имея множество потенциальных брачных партнёрш на выбор, изгнал бы их лишь при наступлении пика фертильности Заплатки, когда увеличивалась вероятность оплодотворить её.
Это было бы также в интересах самой Заплатки. Её припухлости должны были рассказать о готовности Заплатки к размножению как можно большему количеству самцов. С одной стороны, возникающая в итоге конкуренция поддерживала бы высокое качество потенциальных партнёров без единого усилия с её стороны. И если все самцы в группе спаривались с ней в течение какого-то времени, ни один из них не мог точно знать, кто был отцом детёныша — поэтому любой самец, желающий убить детёныша, чтобы ускорить цикл размножения самки, рисковал убить своё собственное потомство. Таким образом, припухлости, очень заметное для окружающих проявление течки, были для Заплатки способом управлять окружающими её самцами с минимальными собственными затратами, и ещё это уменьшало риск детоубийства.
Но на этом крошечном плоту была только одна взрослая самка, и Белокровный не собирался делиться ею. Хохолок и Левый наблюдали за ним, сидя бок о бок и жуя листья, и из шерсти торчали их комичные эрегированные половые члены. Они могли глазеть на всё, что любили в блестящих припухлостях Заплатки. Но каждый раз, когда кто-либо из них приближался к Заплатке, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до неё, делая лишь самый первый шаг в ухаживании за ней, Белокровный впадал в ярость, устраивая демонстрации и нападая на нарушителя.
Что касается Странницы, она всегда подчинялась Заплатке, всегда оставаясь чужой. Но в этих условиях открытости всех перед всеми она быстро стала близка Заплатке, словно одной из собственных сестёр.
Пока Белокровный и Заплатка спаривались, Странница часто брала к себе Щепотку. После первых нескольких дней Щепотка приняла Странницу как почётную тётушку. Крошечное лицо младенца было безволосым, а её шерсть была оливкового цвета, чем она сильно отличалась от матери; это был цвет, который стимулировал защитное поведение у Странницы, и даже у самцов. Иногда Щепотка играла в одиночку, неуклюже карабкаясь по сцепленным веткам, но гораздо чаще она хотела цепляться за грудь или спину Странницы, или чтобы Странница держала её на руках.