— Допускаю, у нас есть несколько секунд или даже минут, пока проам сопротивляется температуре, но потом…
Теперь Лейст обратил внимание на сопровождение Елари. Двое мужчин, один старый, другой средних лет держатся вместе. Немолодая женщина стоит рядом с поникшим мужчиной.
«Агмос, — вдруг прорвался на браслет сигнал от Елари. — Казон. Айсини. Дигнус. Кого из твоих я должна знать?»
«Сонлер, секретарь, — отозвался Лейст. — Еще генералы, но их я сам пока не знаю».
— Нам не стоит переживать по этому поводу, — проворчал Агмос и, запустив руку в карман пиджака, вынул блестящую металлическую сферу. — Последний приказ Хирта.
Дигнус посмотрел на сферу широко раскрытыми глазами и вдруг спрятал лицо в трясущихся ладонях.
— В солнце Триумвирата горит пустышка, — сказала Елари. — И всё же у нас есть причины поторопиться.
Реми Вернер сидел на полу, потому что места на нарах, в основном, были заняты. Он никогда не был из тех, кто в любой ситуации стремится запихать задницу на удобное место. Нет, Вернер четко знал одно в жизни: ты добьешься лишь тех целей, которые поставишь. Поставишь мелкую цель — достигнешь и успокоишься.
Он поднялся со дна и стал директором важнейшего в галактике завода не потому, что хотел денег и роскоши. Другое заставляло его карабкаться вверх и иногда, встречаясь взглядами с себе подобными, он понимал, что и их гонит по жизни то же самое. Святая уверенность в том, что они должны что-то сделать.
Было время, и Вернер от души смеялся над тренингами и семинарами по личностному росту. Нет, он понимал, что там говорят вещи дельные и нужные. Он понимал и другое: большинству людей невдомек, что этими вещами нужно заменить себя, чтобы достичь успеха. Нет никаких инструментов для достижения целей, кроме самого человека. И если бы Вернер решил провести семинар, он не занял бы у слушателей много времени.
«Присмотритесь к себе, — сказал бы он. — Чего вы хотите? О чем вы думаете, когда, еле волоча ноги, возвращаетесь домой после тяжелого рабочего дня? Если это — кружка пива, диван и сериал — большего вы не добьетесь. Прекратите тешить себя иллюзиями. Крылья вырастают у тех, кто выпивает галлон кофе, подпирает веки спичками и открывает учебник, пишет роман, создает картину. Вы добьетесь того, что вам действительно нужно, потому что природа дала вам всё необходимое для этого. Прекратите жить чужими мечтами. Выпейте пива и завалитесь на диван, в этом нет ничего дурного. Вы на своем месте и — хорошо ли, плохо ли — делаете то, что до́лжно. Вот секрет, который от вас скрывают: не старайтесь выйти из зоны комфорта, постарайтесь просто её расширить. Я не ходил на тренинги. Я от природы умел рвать глотки и карабкаться по трупам. Потому что я — такой. Вот и всё. Посадите меня на диван с кружкой пива, и я сойду с ума».
Вот и сейчас Вернер смотрел, как работяги стараются занять место поудобнее в огромной вытянутой в длину камере и усмехался. Сколько энергии тратится на удобство задницы… Но Вернеру было плевать на удобства. Он сел посреди камеры, скрестил ноги и думал. Думал о том, что он может предложить гинопосцам в обмен на жизни своих людей. Людей, которые превыше всего ценят собственные задницы.
Кто такие гинопосцы? Воины. Агрессоры. Убийцы. Чего они хотят? Вероятно, заселить Триумвират. Что ж, Вернер никогда не был патриотом. Будь он генеральным секретарем Триумвирата, он бы, вероятно, обучил себя патриотизму и сейчас размышлял бы иначе. Но он был директором завода и располагал рабсилой и кое-каким оборудованием. Пожалуй, он мог бы организовать производство боевых кораблей. Ведь гинопосцам нужно на чем-то летать и чем-то стрелять, верно?
Раздался гул, следом — грохот. Длинная решетка отъехала в сторону, вспыхнули лампы в коридоре, и в камеру вошли двое гинопосцев.
— Заин, — сказал один грубым голосом. — На выход.
Послышался стон, и из дальнего угла, трясясь, выполз узорг. Он сидел здесь еще до того, как загнали их всех. Сидел тихо, и Вернер быстро позабыл о нем. Узорг не его забота.
— Да не ссы ты, — сплюнул второй гинопосец. — Отпускают.
Заин остановился посреди камеры, рядом с Вернером.
— Как «отпускают»? — спросил он. — Меня? Вы?
Гинопосцы переглянулись. Видно было, что они смущены и растеряны. Однако один из них произнес те слова, которые, наверное, должен был произнести:
— Гинопос заключил мир с узоргами. Пленных больше нет.
Даже для Вернера эта весть прозвучала как гром среди ясного неба. Заин же вовсе остолбенел. Гинопосцам пришлось выволакивать его под руки.