Она не боялась.
— Ты соображаешь, что натворила? — спросил Аргеной, надеясь, что в голосе звучит достаточно льда.
— Сломала твою любимую игрушку, — пожала плечами Вайна. — Или даже две.
Он ударил её снова. На этот раз Вайна была готова и осталась неподвижной. Он не смог уронить её. Она делала вид, будто ничего не происходит. Только щетка, скользя по волосам, чуть дрожала, да из разбитой губы вытекала струйка крови.
— Сейчас, — сказал Аргеной, — я убью его. Предположи, что будет потом с тобой.
— Видимо, ты и меня убьёшь. — Вайна говорила невнятно, губы плохо слушались. — Мне, по правде говоря, всё равно. Я ведь обещала, что сама это сделаю. Не позволю своему ребенку родиться на этом проклятом корабле. Не позволю ему взять в руки оружие и узнать слово «война». У тебя не будет более шанса стать настоящим отцом. Двое детей, и обоих ты предал. Пора положить этому конец.
Аргеной схватил её за подбородок, заставил встать и посмотреть себе в глаза. Её взгляд обжег его ненавистью.
— Твоя жизнь мне безразлична, — прорычал он ей в лицо. — Но моего ребенка ты выносишь, и плевать, что ты об этом думаешь. Тебе вообще не обязательно думать.
— Как только я узнаю, что ты победил, он умрёт. Вместе со мной.
— Черта-с-два. — Аргеной швырнул Вайну на кровать. При этом он чересчур сильно подался вперёд, и с губ сорвался вскрик.
— Что такое? — спросила Вайна с нескрываемой злобой. — Спинка болит?
Аргеной заставил себя распрямиться и убрал руку от поясницы. Вспышка боли была такой силы, что перед глазами заплясали разноцветные круги. Сначала они прыгали во тьме, потом зрение вернулось.
— Если хочешь переодеться, у тебя десять секунд.
Аргеной подошел к двери, понимая, как неестественно выглядит его походка. Каждый шаг прошивал тело иглами боли.
Открыв дверь, он подозвал двух охранников.
— Зайдите внутрь, — велел он. — Не спускайте с неё глаз. Она не должна заходить одна даже в туалет. Ясно? К моему возвращению она должна быть жива, иначе сдохнете вы оба. Ясно?
— Т-так точно, — запнувшись, отозвался старший.
— Выполнять.
Когда оба зашли в каюту, Аргеной заблокировал дверь и медленно двинулся по коридору. Его ждала арена.
Глава 47
Он опоздал. Пришлось вернуться в медблок и проглотить целую пригоршню стимуляторов. Зато теперь кровь бурлила в венах, а серые металлопластиковые стены вокруг, казалось, пестрили красками.
Сонлер встретил его перед входом на сцену, где Лейст стал гинопосцем, получил звание капитана, а теперь примет смерть. Сегодня сцена будет именоваться ареной.
— Лейст уже ждет, — сообщил Сонлер.
— Какое оружие он выбрал?
— Тесак.
Аргеной вскинул брови в удивлении. С тесаком Лейст управлялся не ахти как. Логичнее было бы выбрать кинжал… Но ему решать. Аргеной снял тесак с оружейного стенда. Подбросил на ладони, махнул, проверяя балансировку. Оружие казалось продолжением руки.
— Вы готовы? — подал бесстрастный голос Сонлер.
Не сын. Секретарь.
— Ирцарио в зале?
— Нет, он не захотел присутствовать. У него оказались какие-то дела.
С пугающей неотвратимостью Аргеной ощутил собственное одиночество. Ему казалось, что, погибни он, и тысячи тесаков взметнутся в воздух, тысячи глоток исторгнут восторженный рёв.
Сонлер его ненавидит и боится. Ирцарио никогда не забудет, как он изгнал его. Вайна обещает покончить с собой, если он выживет. Это были самые близкие ему люди. Аргеной выходил на битву, а за плечами его распростерла мрачные крылья Пустота.
— Я готов.
Аргеной толкнул дверь и вышел на сцену. Яркие прожектора на секунду его ослепили. Уставшие после бессонной ночи и раздраженные стимуляторами глаза стали болезненно чувствительными к свету.
Рёв толпы — такой родной и привычный звук — привёл Аргеноя в себя. Он несколько раз моргнул и увидел на дальнем краю сцены Лейста. Сотрудник службы безопасности как раз заканчивал привязывать ему правую руку к туловищу.
— Отставить! — повелел Аргеной, превозмогая шум зала. — Пусть дерется двумя руками.
— Нет, — отозвался Лейст. — Я намерен победить и не хочу, чтобы потом шли разговоры о том, что у меня было преимущество.
Аргеной скрипнул зубами. Кто, как не он, знал действенность этой ловушки: предоставь человеку нежданное преимущество, и тот растеряется, начнет осторожничать, искать подвоха, а в конце концов попросту раскроется и погибнет.
Иное дело — ограничение, рамки. Полная свобода сковывает, а положенный хоть в чем-то предел, наоборот, открывает массу неочевидных возможностей. Кажется, это прекрасно понимали оба: Лейст и Аргеной. И сейчас, глядя в глаза своему противнику, Аргеной прочитал нечто, озадачившее его.