«Как он вытерпел всё это?» — задался он вопросом, — «Я бы сошел с ума».
Он не мог спокойно смотреть, как его брат так страдает ни мгновением больше. Он бросился вперед, намереваясь освободить Вильгельма из его садистских оков.
Глаза оборотня открылись. Кроваво-красные шары посмотрели на мир с дикой яростью. Ошеломленный Маркус отшатнулся. Его брат бросился на него из стеснённых границ саркофага. Свирепый рев отразился от влажных каменных стен.
Цепи Вильгельма были длиннее, чем Маркус ожидал. Сумасшедший оборотень гнал своего поражённого брата через коридор к стене напротив его гробницы. Он откинул свою звериную голову и широко открыл челюсти.
«Остановись, брат», — сказал Маркус успокаивающим тоном. Придя в себя, он, тем не менее, знал, что его жизнь находится в смертельной опасности. Жажда крови оборотня часто была вне его контроля, даже до того как он голодал на протяжении веков. Вполне возможно, что он даже не признал Маркуса. Тем не менее, старейшина холодно посмотрел в малиновые глаза своего брата. «Я скорее причиню вред себе чем тебе».
На секунду он забоялся, что долгие века заключения действительно свели Вильгельма с ума. Затем глаза оборотня сузились, изучая лицо Маркуса. Бесчеловечные черты лица зверя изменились — он узнал своего брата. Резиновые чёрные губы поднялись в улыбке.
«Так лучше», — подумал Маркус. Даже спустя столько времени, их связь оставалась сильной. Маркус сожалел, что он некогда сговорился с Виктором, чтобы захватить его брата, и неважно, насколько актуальной эта необходимость казалась в то время. Вот так это должно было быть всегда. Мы вдвоём объединившиеся против мира.
Неожиданный звук вторгся в их воссоединение. Маркус поднял голову, прислушиваясь. Вильгельм выглядел явно озадаченным незнакомым шумом, но Маркус узнал приглушенное «вжух-вжух» приближающегося вертолета.
Кажется, у них компания.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Селена уже почти задыхалась, когда они, наконец, достигли конца затопленного туннеля. Она рывком выплыла на поверхность и с жадностью вдохнула промозглый воздух внутри замка. Самуэль и его очистители последовали ее примеру. Она услышала, как мужчины глотают воздух, выплывая на поверхность вокруг нее.
Лучи света их фонариков заметались вокруг руин, проверяя их окружение. Они оказались на одном из нижних уровней величественных подземелий замка, на перекрёстке двух тёмных проходов. Влажный каменный пол поманил их, и они выбрались из затонувшего бассейна на едва сухую землю. Очистители сняли своё водолазное снаряжение, в то время как Селена сняла со своего плеча дробовик и взвесила его в руках. Фонарик был установлен под стволом помпового оружия. Ледяная вода стекала с ее волос.
Она осмотрела ожидающий перекрёсток. Пересекающиеся туннели уводили в разных направлениях. Оба пути были пронизаны предательскими лужами и провалами. Паутина свисала с потолка, заслоняя его от её взора. Плесень блестела на каменных стенах, чей древний раствор практически превратился в пыль. Ящерица проскользнула в трещину в стене.
«Куда?» — спросил Самуэль.
Селена закрыла глаза, призывая давно забытые воспоминания:
Хихикая, она и Сесилия мчались по темному проходу, уворачиваясь от натруженных рабочих с тяжелыми телегами: «Кто последняя та глупая гусыня!»
Не говоря ни слова, она повернулась и направилась вниз по левому туннелю. Она не хотела говорить, только не сейчас, когда ее голос мог выдать сильные эмоции мимолетного воспоминания, разворошенного внутри неё. Она буквально шла по руинам своего потерянного детства. Прошлое, казалось, подстерегало её за каждым углом.
«Это неважно», — резко выругала она себя. Она должна была сосредоточиться на миссии. Прошлое в прошлом. Остановить Маркуса было всем, что сейчас имело значение.
Самуэль жестом приказал своим людям следовать за ней. С оружием наготове, они осторожно последовали через заброшенное подземелье. Пустые тюремные камеры и брошенные орудия пыток ясно давали понять, что эти подземные камеры были свидетелями невыразимой боли и страданий. Человеческий скелет в кандалах висел на осыпающейся стене. Его переломанные кости намекали на плохое обращение, которое, должно быть, получил бедный узник прежде, чем умереть. Тусклые коричневые следы крови все еще можно было увидеть на неровной брусчатке. Железная дева опиралась на стену с крышкой нараспашку, показывая ржавые металлические шипы. Металлические кочерги и тавро лежали на полу рядом с опрокинутой железной жаровней, которая когда-то использовалась для накаливания порочных орудий, пока те не начинали сиять красным, словно расплавленная лава. Деревянная дыба почти сгнила, мучительные крики её жертв теперь были потеряны для истории.