— Война! Немцы уже бомбят наши города.
На эвакуацию родных дали час. Он сам отвез Валю и сынишку на железнодорожный разъезд, но поезда ждать у него времени не осталось.
— Паша, что ж теперь будет?
— Разберемся…
Сергунька злился и толкал кулачком маму — он впервые видел ее плачущей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Летчики, особенно кто помоложе, часто просили его рассказать об истории «пешки», как окрестили сразу же свою новую машину. Да Неверов и сам любил это делать — он заметил, что рассказ о судьбе самолета вдохновлял и дисциплинировал людей. В этой стремительной машине, развивающей в пике невиданную скорость семьсот километров в час, словно заключено было некое грозное обаяние.
Он вспоминал свой полет к орочам — на «ПЕ-2» бы туда смотаться! Сколько времени понадобилось бы, минут пятнадцать-двадцать? А он тогда весь день тащился над тайгой…
На войне многое решают скорость, внезапность и натиск. Эти качества — почти уставные для летчика. Так вот, и «ПЕ-2» появился на свет благодаря скорости, внезапности и натиску.
Только перед самой войной конструкторскому бюро Владимира Михайловича Петлякова поручено было создать пикирующий бомбардировщик на смену СБ (скоростной бомбардировщик) — скорость того к 1941 году стала недостаточной. Ход срочных работ контролировал Сталин. Сорок пять дней было отпущено на изготовление чертежей.
Всего этого Неверов знать не мог — и не знал. Но был еще фронтовой фольклор, да кое-какие сведения доходили до передовой, обрастая подробностями, в которые хотелось верить. По ним выходило, что работали петляковцы днем и ночью, без отдыха. Через три недели после начала работ они уже показали Верховному готовый макет пикирующий машины.
В ней были заключены такие инженерные решения, что самолет оставлял далеко позади самый современный «Юнкерс-87». Был мощный двигатель, был необычный профиль крыла, было специальное приспособление, ограничивающее скорость пикирования. «ПЕ-2» мог на равных бороться даже с истребителями врага.
Началось серийное производство. В начале 1941-го машины уже поступили на вооружение летных частей. Мир не знал подобных темпов создания первоклассной боевой техники.
В том, какова она в деле, политрук убедился во время одного из первых своих вылетов. Звено на малой высоте подходило к аэродрому истребителей сопровождения, и в ларингофоне Неверова раздался голос штурмана:
— Товарищ политрук, разрешите выпустить ракеты.
— Разрешаю.
Сигнальные ракеты прочертили предвечернее небо. Но аэродром молчал. Может, не заметили сигнала?
— Штурман, повтори.
Истребители не поднимались.
Несколько секунд Павел размышлял. Инструкция запрещала ходить на бомбометание без сопровождения и прикрытия. Но лучше уж нарушить инструкцию, решил Неверов, чем сорвать боевое задание. В первые дни и недели войны предосторожности не очень-то принимали всерьез. И зря.
Он передал свой приказ по звену:
— Идем без истребителей.
Внизу — впервые увидел это — показались линия фронта, степь с островками рощ. Оттуда грянули зенитки и ударная волна швырнула его тяжелую машину в сторону. Бомбардировщик накренился. Павел, опершись на силу ударной волны, почти невольно выполнил фигуру высшего пилотажа — «бочку», да еще со смертоносным грузом на борту.
— Все целы? — спросил по звену. — Повторяю приказ: держим боевой курс.
Вражеские истребители показались неожиданно, они возникли, как мираж, потому что шли навстречу со стороны солнца. «Мессершмитты». Солнце слепило наших летчиков.
А сопровождения не было.
Потом его спрашивали в эскадрилье — как он решился на такое: идти в лобовую на истребителей? Незыблемый, кажется, закон — машины разных классов и назначений не соперники. Павел отвечал:
— А что мне оставалось делать?
Его приказ, приказ ведущего звена, приняли все ПЕ-2. Строй машин рассредоточился, каждый пилот выбрал себе противника. Головные машины сближались. Сжав зубы, Неверов впился глазами в стремительно растущую кабину своего «мессера». Перед самым столкновением немец приподнял нос самолета, уходя. Павел вдавил до упора гашетку спаренного пулемета. И тут же услышал добавочную очередь штурмана.
— Пылает, товарищ политрук! — кричал штурман. — Как спичка фабрики «Пензенский пролетарий»! И второй готов!