— Да кто ты такой! В магазин сдам! Какое имеешь право? Я что, не самостоятельный? Драться что ли со мной будешь?
— И это можно.
— Не сладишь! Не на того напал, я еще…
— А ну давай руку.
Лейтенант поднялся, несколько раз, для верности, прижал толькину руку к столу. Бобриков вздохнул, высвободил занемевшую ладонь.
— Учат вас, выходит. Если ты такой ученый — объясни, почему тогда ее продают? Не можешь? То-то… Слушай, а ты по какой части работаешь? Почему к нам заглянул?
— Моя зона, — туманно ответил Легостаев.
— Ага, — кивнул Толька, — вроде рыбохраны?
— Вроде…
— Ну ладно, не гляди так, не пойду в магазин. А я вчера про тебя подумал, как увидал милицейские погоны, — ну — все, следователь! Обошлось… Может, вообще не приедет?
— Сейчас-то чем занимаешься?
— Дома больше сижу, чтоб не видели. Гуран все-таки…
— Дымов снова не заглядывал?
— Дымов? — Тольке что-то не понравилось в интонации милиционера. — Ты Дымова не трожь, дорогой товарищ. Понял? А я, что же, — живу. Надежда вот уехала. К родителям. И пусть! Вера, надежда, любовь, одним словом… Дрова ловлю в реке, на зиму мамане. Хорошие попадаются — куда в леспромхозе смотрят? Ты бы поинтересовался.
— Помолчи уж, критикан!
— Не нравится? Бобрикова теперь никто слушать не желает. Ты вроде нашего председателя. Велел, гад, в икорный цех меня не пускать! Боится, напорчу там чего-нибудь. — Толька вдруг улыбнулся. — А я его обхитрил, председателя. У меня лаз есть. Я ночью в него нырь — и в цехе. Днем там сосед работает — Корякин. Бочки на осень делает. А я — ночью. Два бочонка сделал и в общую кучу кинул. Как думаешь, не догадаются?
4.
Газик стремительно ползет в гору.
На холме, у фундамента четвертого дома, Соболев останавливается. На стройке затишье. Ни одного рабочего не видать. Дмитрий Илларионович хватает полными губами «беломорину» из пачки, закуривает, щуря глаз.
— Где народ? — кричит он чумазому крановщику, высунувшемуся из будки.
Крановщик кивает на темный провал лестницы, ведущей в подвал. Придерживая полы длинного синего пальто, Соболев спускается вниз.
— Здравствуйте, орлы!
Бригада — похоже в полном составе — сидит в углу подвала, начальнику видны только стеганые спины.
— Мы не орлы, мы — львы, — бормочет Бобриков.
— Анекдоты в рабочее время?
Неверов, за ним остальные каменщики вскакивают, только Горошек остается сидеть.
— Не узнали, Дмитрий Илларионович…
— Почему не на площадке? — перебивает Соболев. — Который час — знаете?
— Кирпича нет, — отвечает Сережа. — Так с утра и не было…
— Вот оно что! Нашли основание для перекура! Ты уж месяц в Эвороне, Неверов, пора приучиться к дисциплине.
— У нас на заводе дисциплина почище была, — вполголоса замечает Греков.
— По вашей работе оно и видно. Где прораб?
— Побежали за ним…
— Еще вчера сказано ему на планерке — ввиду задержки кирпича бригада должна расчистить площадку. Так в чем дело?
— Смысла в этом нет, — вдруг в тишине заявляет Бобриков.
— Ну-ка, ну-ка! Ты, я замечаю, умнее всех. Пусть хлам так и валяется? Такой у тебя смысл?
— А кто его здесь набросал? Мы? Между прочим, под снегом добра на тысячи денег, цельное полотно от циркулярки вон откопали…
— Так я о том же!
— Нерасчетливо каменщиков ставить на уборку, Дмитрий Илларионович, — набравшись духу, говорит Неверов и розовеет. — Он прав, если по-честному. Один убыток делу.
— Ты хочешь сказать — вам убыток, — поясняет Соболев.
— И это тоже… Но если по-честному…
— Что ты заладил про честность? Думай, что говоришь, выбирай слова, парень.
— Извините, но мы считали для себя, сколько кубометров кладки потеряли за два дня из-за уборки. Получается цифра! Есть бригада разнорабочих, Дмитрий Илларионович, зачем нас отвлекать…
Соболев достает папиросы, присаживается на ящик.
— Курите, ребята. Берите, берите, не обеднею. Конечно, нерасчетливо, сам давно об этом думаю. А что делать? Вы в мою шкуру залезьте. Машин мало, сегодня весь день вожу кирпич на детский сад. Тоже сдаточный объект.
— Ну и послали бы нас туда, — предлагает Бобриков, — на этот сдаточный объект. Там кирпича, я узнавал, на три бригады скопилось.
Начальник усмехается:
— Вот прокурор попался! А?
— Могу и помолчать.
В подвал, наклонившись в проеме, вбегает Бузулук.
— Где у вас тут покалеченный?
— Здесь, — отвечает Горошек, пробуя подняться. — Зря раззвонили, царапина, мелочи жизни…