— С каким Гороховым? Что за чепуха? Объясни, если уж вошел.
— Который ногу повредил. Каменщик из нашей бригады. Помните? Вы при этом еще были, с белыми волосами такой…
Соболев задумчиво проводил взглядом дым, плывущий к потолку.
— Теперь вспомнил. Как же, — он сделал округлый жест папиросой, — маленький, на девчонку похож, как же!
Сережа удивленно посмотрел на начальника. Что он, всерьез? Ведь на той неделе приходил в общежитие, с Горошком задушевно беседовал!
— Ну как, окреп парень?
— Он здесь, в коридоре, позвать?
Соболев покачал головой.
— Незачем. Я его не приглашал. Так в чем дело? Премия?
— Ну да!
— Премию мы платим, Неверов, тем, кто работает. А Горохов дома лежал. Лежал?
— Но ведь травма! Вы же сами сказали — заполнять на него наряд…
— Верно, ваши бумажки у меня. Зарплату я по ним выдал, как договорились. А премии — другое дело. Бухгалтер у нас строгий. И хотел было — бухгалтер на дыбы! Я, брат, тоже не все могу, — начальник развел руками. — Шестьдесят человек по СУ не получили премии, и каждый в мою дверь стучится!
— По той же причине не получили? Пострадавшие?
— Фу, как громко! Пострадавшие! Любите вы, молодые, из мухи слона делать…
Соболев выдержал паузу и тихо добавил:
— Подумай, на что меня толкаешь! Прочти КЗоТ.
Сережа подошел к столу, поближе ко вдруг прищурившемуся Соболеву, торопливо, оборвав пуговицу, расстегнул комбинезон на груди. Достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо желтый бланк.
— А такую бумажку вы оплатите?
Соболев, недоверчиво, не понимая в чем дело, взял протянутый документ, развернул, прочел, далеко отстранив от лица. Положил его на стол, разгладил на стекле, еще раз прочел. Уголки полных губ расползлись в улыбку. Начальник приподнял лицо и с интересом поглядел на Неверова.
Конечно, это было мальчишество! Но Сережа не сразу понял, чем оно может кончиться.
Несколько дней назад в бригаде решили провести опыт. Мысль родилась, когда Неверов говорил с Бузулуком и Сухорадо о нарядах. Местный порядок их заполнения — после рабочего дня — может привести к прямым злоупотреблениям. Потому что мастера фиксируют в нарядах выполненные работы прямо со слов. Что скажешь, то и будет в наряде. А если найдется умник, который наговорит про свою работу три короба небылиц? Прогуляет, к примеру, а мастеру доложит, что вынул два кубометра грунта? Так и появится эта фантазия в наряде?
— Это ты уж пересолил! — засмеялся, помнится, Бузулук.
Бригада заканчивала в те дни устройство подвального помещения.
Вечером, в вагончике прораба, когда подошла очередь докладывать о сделанном за день, Сережа подмигнул ребятам и продиктовал: «Проходные каналы». Мастер спокойно записал два слова в наряд и подвинул его Неверову.
— Завизируй у прораба и главного.
Бузулук тоже размашисто расписался на документе. И главный инженер поставил свою подпись. Опыт удался.
Те слова, которые нужно было внести на самом деле в наряд, звучали несколько по-иному: «проходные полуканалы». Всего четыре буквы разницы. Но за пределами орфографии разница становилась более ощутимой. Проходные полуканалы — это узкие подвальные коридоры, в которых человек может двигаться, только согнувшись в три погибели. Проходные каналы в два раза выше и просторней. Отрыть проходной канал — значит вынуть вдвое больше земли, уложить вдвое больше кирпичей, получить вдвое больше денег.
Когда все подписи на наряде были собраны, Сережа положил его перед прорабом.
— Возразите что-нибудь, Степан Дмитриевич!
Бузулук сдвинул шапку на затылок, прочел, вникнул и захохотал.
— И я на эту удочку попался! Ловко, Сергей! Тащи наряд к Соболеву, пусть полюбуется, как его система действует.
— И потащу! — пообещал Неверов, пряча бумажку во внутренний карман.
Лохматилась она там несколько дней, а то и целую неделю — Сергей позабыл о наряде. Да к тому же и начальник куда-то запропастился. Раза два Бузулук пробовал звонить в контору, согласовать надо было вопрос, но Калерия не соединяла с начальником:
— Нет его. И завтра не будет!
— В тресте, что ли?
— Лицензию на отстрел кабана получил.
— Какой кабан, честное слово, когда план трещит?
— У Дмитрия Илларионовича никогда ничего не трещит, — ледяным тоном поправляла Калерия.
— Слушай, ты мне без дипломатии, — настаивал Степан Дмитриевич (позарез требовался движок, без Соболева не дадут), — что он, пешком на охоту отправился?