— Куда собрался, не секрет? К теплому солнышку? Не найдешь его — время зимнее…
— В Москву поеду. Путевки мне не надо, а вот если документ какой… Чтобы к Чикиреву пробиться.
Заснеженная столица встретила Кочетовкина молчаливыми темными улицами да блуждающими по небу прожекторами. Война уже была далеко, но столица продолжала жить по фронтовым законам. У вокзала высокого худого человека, тяжело опиравшегося на палку, остановил патруль.
— Куда путь держишь, товарищ?
— На завод Орджоникидзе. Не подскажете, как проехать?
— Не положено подсказывать. Должен сам знать.
— Не москвич я.
— Тогда пройдем в комендатуру. Там толком доложишься.
Две недели пробыл Кочетовкин на станкозаводе, учился резать металл «победитом» у Николая Чикирева. Здесь, в Москве, и Новый год встретил, хотя рассчитывал вернуться к празднику на Урал.
На всю жизнь остался этот Новый год в памяти и судьбе Кочетовкина, особенно — елочка новогодняя…
«Победит» обладал важной особенностью — сохранял режущую силу при очень высоких температурах, даже когда из-под резца шла раскаленная докрасна стружка. Вернувшись домой с запасом победитовых пластинок, Иван Семенович напаял одну из них на державку резца и запустил станок. 50 метров в минуту, 100, 150… Таких скоростей вращения шпинделя на Урале еще не знали. Когда скорость достигла 200 метров в минуту, начальник цеха посоветовал:
— Сбрось. Полетит резец…
Кочетовкин только поправил защитные очки на носу. В этот день он выполнил семь дневных норм на обработке корпусов снарядов.
Так Иван Семенович стал первым на своем заводе токарем-скоростником. В старой брошюре «Победит» нашел еще Сережа сложенный вчетверо листок — благодарность наркома Кочетовкину.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Было и второе обстоятельство.
— Мама, что вы мне с батей про больницу заливали?
— Словечки у тебя, Сережа…
— Да ладно…
— Не ладно, а чтоб больше не было!
— Рана у него, поняла!
— А ты откуда узнал?..
— Книжка вчера попалась одна.
— Батю не знаешь? Не велел тебе говорить. Узнал и помалкивай… Болит у него нога, что и делать — не знаю. Крепится. Предложили переходить на должность мастера, либо на сидячую работу в заводоуправление. Куда там! Я рабочий, говорит, из меня начальник не получится и не хочу. Не уйду из цеха. И то правда: как он будет без станка?
Несколько дней спустя, когда Сережа уже спал, на кухне произошел такой разговор.
— Слышь, Зоя, — шепотом говорил Иван Семенович, — Сережка со мной беседу имел. На завод просится…
— Что ты, рано ему, не война! А школа как?
— Вечернюю, говорит, закончу…
— Не допущу я! Пацан еще, соседи засмеют. Добро бы нужда какая, на жизнь не хватало… Да и тебя в мастера прочат, надбавка будет…
— Боком вылезет мне эта надбавка, Зоя…
— Болтаешь, не знаю что!
— Отступного дают.
— Постыдись, Ваня, на людей грешить!
— Ну не дают, сам беру… Отработался я у станочка, отработался… Думаю, Зоя, пусть идет. Не обидит завод Сережку. К моему станку пусть идет, а?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Последняя бригада Неверова в Воронеже — третья по счету, которую пришлось возглавлять. Забот с ней — голова кругом. Ребятами Сережа как раз был доволен. И улыбчивым силачом Толей Головковым, и увлекающимся, легким на подъем Юрой Грековым — коллекционером всего на свете, путешественником и настырным пропагандистом международного языка эсперанто, и неторопливым Валерой Катковым — баритональным басом заводского хора в Доме культуры. Не в ребятах дело.
Новый станок — вот задачка! Многооперационный агрегат с программным управлением, почти робот, за освоение которого взялись. Как только смонтировали его на участке, запустили — поняли в бригаде, что роботы пока действуют на свой страх и риск разве что в фантастических романах. Новый станок потребовал неусыпного ухода и таких знаний, которых у ребят не было и не могло быть. Даже бригадир, за семь лет потрудившийся здесь на многих токарных и шлифовальных агрегатах, оказался не готов к эксплуатации «программника».
Раньше и деталь, и резцы, и скорости вращения, и вспомогательные инструменты для зачистки концов — все было во власти и в распоряжении станочника. Операций приходилось выполнять немало, но каждая из них была привычна либо познаваема. Новый же станок работал почти автономно. Без видимого вмешательства человека. Мерно гудел блок, за кожухом которого сматывалась с барабана перфолента — закодированное задание станку. Сами, без участия станочника, подавались к нужному месту резцы и фрезы, деталь устанавливалась под искомым углом. Но однажды станок замер, остановился. Где искать неисправность? В командном блоке? Но там — электроника. Вызвали наладчиков. Стояли, ждали, пока те копались в микросхемах, переминались с ноги на ногу.