— Не тяните, ребята, не тяните! Успех есть успех, надо пользоваться плодами. В БРИЗе по секрету выдали предварительную справку — вам светит солидное вознаграждение.
Батя тоже ежедневно напоминал — где предложение? Сережа отвечал — скоро принесем. Не рассказывать же Ивану Семеновичу, что в бригаде сразу после испытательного полигона бог знает что началось. Все из-за Валерки Каткова, всегда спокойного и покладистого парня. Думал Сережа, хорошо знает Валерку. Несколько лет вместе, и никогда ничего такого… Ну, молчун был, в Доме культуры пропадал, изредка домой ездил — в деревню Гремячье, возвращался в общежитие то с картошкой, то с салом деревенским — в общий котел.
Не начальник цеха, а Валерка Катков первым заговорил о рационализаторском предложении, когда о нем и мысли не было. «Гребенка» еще только проходила испытания, сомневались в бригаде — получилось ли, ребята смущенно привыкали к первым похвалам и вниманию, когда Катков отозвал Неверова в сторонку:
— Слышь, бригадир, будут предлагать, чтобы подали на рационализаторское, — отказывайся.
— Почему?
— Успеется.
Неверов не придал значения этим словам, но потом, по дороге домой, вспомнил и переспросил, что он имеет в виду. Катков пояснил: если месяц-другой потянуть время, поработать вот так — за четыре с небольшим минуты вместо двух с половиной часов по норме делать шпиндель — это во сколько раз можно план перевыполнить? То-то. На «москвичонка» соберем, не иначе.
Ребята прямо рты разинули. Ты что, Валерка? Какого «москвичонка»? Одного на всех?
— Каждому будет по экземпляру, если захотим, — пояснил Катков. — Меня умные люди в Гремячьем надоумили: вы изобрели, ваше и право… По полсотни норм за смену вполне сможем гнать…
— Ты серьезно? — спросил Сережа.
— А хоть бы и серьезно!
— Зачем тебе «москвич»? В деревню ездить?
— С вами, как с людьми, говоришь… Не хотите — не надо.
— Получится надувательство, — сказал Горошек. — Разве нет?
— Где надувательство, где? — Валерку никогда еще не видели взволнованным — даже покраснел. — По закону «гребенка» наша? Наша! Мы изобрели?
— Изобретатель, — сплюнул Греков.
— Ты сколько часов сегодня за станком стоял? — спросил Головков.
— Иди ты со своими вопросиками!
— Ну ответь.
— Восемь, как и ты. Дальше что?
— За что же — пятьдесят норм тебе записать? Устал больше в пятьдесят раз?
— Устал — не устал, это никого не колышет. По закону, пока нет новой нормировки…
Они долго шли молча. Возле общежития Неверов рассеянно кивнул ребятам, только Каткову сказал:
— Ты даешь…
Бате об этом не расскажешь, он ответит — а ты куда глядел, кулачка в бригаде пригрел? Как же все-таки получилось, что пригрел?
Утром в цехе он узнал, что Катков поздно вечером попросил коменданта общежития перевести его в другую комнату. Не стал расспрашивать ребят, что у них там было. Валерку переселили, пустая койка нашлась. Пустая койка не проблема.
Несколько дней бригада работала почти отчужденно, старались не глядеть друг на друга. Не выдержал Неверов — затрубил сбор. Собрались у него дома, Катков не пришел.
— Мое мнение — отнести «гребенку» к чертовой матери в БРИЗ. Не хочу я никаких рацпредложений, — сказал Греков.
— Согласен, — сказал Головков.
— Мотивы отказа? — спросил Неверов.
— У тебя почти высшее образование, — сказал Греков. — Ты и сформулируй…
— Ладно, — ответил Неверов. — Дадут мне по шее.
— За что? Хочешь, пойдем вместе.
— Нет, я уж сам…
Слух о том, что бригада Неверова отказывается внести рационализаторское предложение, переполошил цеховое начальство. Когда он пришел в кабинет к Ивану Семеновичу, там уже дожидались несколько человек, была и Запрягаева.
— Вот здесь сидят, Неверов, твои художества! — сразу же приступила к делу Людмила Парфеновна. — Чуяла я — что-то с гребенкой не так!
Батя сидел подавленный (дома уже был разговор — после него болела голова у обоих). Сергей сказал:
— Получите наши чертежи и расчеты, — он бережно положил на край стола описание «гребенки». — А вот опытный образец.