Хорошо. У Бельды лодка долбленая, можно в лодке спать. Молчит мать, молчит Афоня. Ходит начальник по тайге, белок не стреляет, землю ковыряет инструментом, спит в оврагах — в оврагах-то и ковыряет. Что-то ищет. Знает Афоня, что ищет. У него у самого в лодке лежат красные крючки, кованные из камня, найденного в халдоми. Потому что халдоми — сумка сокровищ. Молчит Бельды.
Два лета ходил бородатый начальник по тайге, на третье нашел халдоми. Афанасий видел — воротился начальник с красными камнями и говорил сам с собой в хурбе:
— Невероятно! Голубая медь! Святой бог!
Потом снова уехал в Хабаровск, но скоро вернулся злой и с забинтованной башкой. Афоне было тогда уже целых четырнадцать лет, вырос он жилистым и крепким, настоящим охотником вырос. Поглядел рыжебородый начальник на него задумчиво и не стал больше выгонять из хурбы, сам ушел в тайгу…
Долго живет дед Бельды на свете.
Утащила, помнит, щука последний красный крючок. Было это в год, когда на месте русского села Пермского и нанайского стойбища Дземги — там жила тетка Афони по отцовскому роду — начали строить город Комсомольск.
— В тридцать втором году, — подсказал Греков.
Однорукий нанаец кивнул…
Не близкая дорога от Эворона до стойбища Дземги, однако проделал ее Афоня к неудовольствию матери и радости тетки. К тому времени считался Бельды одним из лучших добытчиков на Силинге, много помогал стойбищу бороться с голодом и в зимнее время. И вот ушел на Амур, бросил промысел. Стал комсомольцем и начал работать на лесосплаве.
Там, на лесосплаве, и стащила щука последний красный крючок, а где новый взять? Крючки — большая ценность была, особенно по тем временам. И вздумал парень вернуться ненадолго в Эворон, в родные места, пробраться через болота в халдоми, в Ржавую падь, где красный камень. Ничего не сказал Бельды сплавщикам, только тетку предупредил, куда идет.
Ходил Афоня по тайге, ходил — не может найти заветного места, отысканного еще в мальчишеские годы. Заплутал. День ждала Афоню тетка, три ждала, весь табак выкурила. Через неделю привезли его в Комсомольск еле живого, в крови.
После этого несчастья пошел среди нанайцев про Ржавую падь совсем нехороший слух. Говорили, не вернулись оттуда два русских охотника. Увел их горностай в топкое болото. В другой раз перевернулась лодка в верховьях Силинги. Доплыла, перевернутая, до Силинского озера, а где рыбак — неизвестно…
Случилось же с Афоней вот что. Разыскивая Ржавую падь в халдоми, наткнулся он на сломанный папоротник. Почесал затылок Афоня — не шел он по папоротнику. Опустился на колени, раздвинул траву — след. Непонятный след.
Охотником был Бельды. Забыл он про крючки, про красный камень, про все забыл. Пошел по следу. И привел его след на кедровую поляну, что в каньоне между сопок и осыпей, в глубине халдоми. Глянул Афоня из-за ствола вниз — домик стоит на сваях, чтобы зверь не достал. Откуда в таежной трущобе домик? Да еще такой чудной? Подполз поближе, отклонил ветку, слышит — скрипнула дверь в домике, видит — тяжело спрыгнул с высокого крыльца человек с коротким ружьем.
Совсем старый человек, с белой лохматой головой, только брови рыжие. На плечи накинут бабий платок. Узнал его Афоня. От удивления сжал он ветку, за которую держался, и она звонко сломалась. Поднял голову старик, схватил ружье и выпалил на звук. Обожгло Афоне правое плечо.
Стиснул зубы нанаец, не закричал. Потому что лохматый глядел в его сторону. Покачал тот головой, бросил ружье на землю и снова полез по лесенке в домик.
А Бельды пополз назад. Где-то на Силинге подобрали его геологи и отвезли в Комсомольск…
3.
Пришел багаж и застрял в Хабаровске. Железной дороги в Эворон пока нет. Принесли в общежитие почтовое уведомление на имя Горохова и Грекова — явиться для получения, имея при себе документ. Отпустил Бузулук одного Горошка и то с выговором: «Кто ж по железной дороге отправляет сюда барахло? Хоть бы справки навели в своем Воронеже, где находится Дальний Восток».
Федя полетел и, подобно багажу, тоже застрял в краевом центре. Чтобы ребята не волновались, «отбил» разъяснительную телеграмму, копируя гнусавый динамик информационной службы:
«Обратный вылет задерживается неприбытием самолета и циклоном на трассе».
Первый день он провел в хлопотах — на железнодорожном вокзале получил чемоданы, свез их в аэропорт, выстоял очередь, зарегистрировал билет назад. Потом рейс отложили. Ночевал возле вещей в кресле на втором, застекленном, этаже. Но выспаться как следует не удалось. У соседки по креслу, худенькой женщины лет тридцати с пепельными сбившимися волосами, на руках была девочка, она все плакала, как тут уснешь.