Девчонки хохотали, уписывая ледяные хрупкие ломтики.
— Это не опасно? — волновалась Ольга Николаевна. — Сырая рыба!
— Не-е, — улыбался Геля широко. — Здоровые будут.
Вылететь за цветами решил сам Неверов. Ольге Николаевне объяснил, что хочет попасть в краеведческий музей — и это была правда.
— Но вы ведь ненадолго, Сережа?
— Один-два дня…
— Целых два дня!
Стоявший рядом Горошек посмотрел себе под ноги, вздохнул и отошел от вагончика.
2.
Может быть, все таежные стройки таковы? Вот так начинаются — с нервотрепок? С решений, противоречащих одно другому? Немало всяких вопросов скопилось у Сергея помимо воли, «вопросиков», как называл он их мысленно. Только кому их адресовать, Соболеву?
Дмитрий Илларионович человек опытный, сомневаться не приходится. Где же его глаза? Не видит или не хочет видеть? Почти полгода живет здесь Неверов, а самому «Эворонстрою» уже около года. Но что за это время сделано? Строители обслуживали сами себя — ставили временное жилье, склады, гаражи, отводили площадки для техники. Все тянется так называемый предстартовый период, для будущего города — только несколько домов на холме. Очень дорогих, как подсчитал он, домов.
Каждый кирпич для них, каждую балку перекрытий, каждый металлический уголок везли сюда за сотни километров, по бездорожью.
Может быть, с дороги надо было начинать?
Сейчас спохватились, стали тянуть грейдерное шоссе сквозь тайгу…
Есть еще «вопросик» — как быть с домостроительным комбинатом? Всех людей с фундамента комбината Соболев снял, перевел на другие объекты — сдаточные. На планерке начальник СУ произнес вполне правильные слова: пора концентрировать усилия и средства там, где есть возможность быстро завершить строительство. Бороться с «незавершенкой»! Слова-то верные, в духе времени слова. Но можно ли применять их, говоря о комбинате? Ведь из-за отсутствия базы домостроения и возникает незавершенка, втрое дорожает каждый кирпич.
Та же история получается, что с дорогой: отложили «ввиду более важных текущих дел».
Вот что не дает покоя — еще с Воронежа — правильные слова!
— Принимай пополнение, — позвонил на днях Дмитрий Илларионович. — Самые лучшие кадры тебе отдаю, владей. Оформляй разнорабочими.
Познакомился Сергей с пополнением — новенькими девушками, прибывшими по комсомольским путевкам из Тульской области со своими сундучками. Все трое — румяные, приземистые, деревенские. Специальностей нет — закончили только десятилетку. Но десятилетка тоже не пустяк. Алгебру изучали, химию. Вручать им лопаты?
— А что я могу предложить? — спросил начальник. — Физический труд у нас почетен. И закаляет. Передай им.
— Девушки все же, Дмитрий Илларионович…
— Знаю, что не мальчики. Паша Ангелина — кто была?
— Ну, сравнили…
— Скажи еще — сейчас время другое.
— Конечно.
— Время белоручек?
— Нет, но…
— У меня по управлению пятьдесят три процента заняты физическим трудом. Кувалдой работают, топором.
— И получают, Дмитрий Илларионович, не хуже прораба…
— Никак не хуже! Так и должно быть. У нас, Неверов, общество трудящихся, государство рабочих и крестьян.
И снова не нашел Сережа возражений. Аргументы появились, как всегда, задним числом. Одно успел сказать Соболеву:
— Не по труду получают…
— Вон ты куда метнул! — сказал шеф и присвистнул.
Ничего хорошего из этого не получится, из тлеющих, как головешки, то вспыхивающих хворостом время от времени перепалок с начальником. Лопнет у Соболева терпение.
Наверное, уже лопнуло, посчитал Сережа, когда Дмитрий Илларионович, оборвав разговор о сосновой роще, задержал его.
Обязательство! Вот в чем дело. Как же он упустил из виду…
Бригада на общем собрании постановила не брать новых повышенных обязательств на март. Соболев прислал в общежитие для выяснений мастера Вадима — своего «офицера для особых поручений», как он называл молодого человека в японской куртке. Вадим кричал, потом уговаривал. Просил не ставить коллективу «палки в колеса» — большинство подразделений СУ уже согласилось на повышенные обязательства. Да и о чем спор? Проблема сделать пять-десять процентов к плану? Зато будет покрыт старый январский долг. Опять же премия…
— Снова эта премия! — разозлился Юра Греков. — Что ты ею дразнишь? Мы не голодающее Поволжье.