Никто не явился и на следующее утро. Зачем мешать занятым людям? Орочи издали посматривали, как Сидорцев пилил сосну возле дома, а его женщина месила в тазу желтую землю пополам с опилками и мазала ею стены. Потом Сидорцев влез на крышу избы, проделал в ней дырку и сунул туда жестяную трубу, которую сам смастерил. Немного погодя из трубы повалил густой дым. Слышали стук молотка и тоненький визг пилы. Девочка Галя выносила на улицу пахучие охапки стружек. Местные ребятишки, заложив руки за спину, стояли поблизости и, щурясь, смотрели на Галю.
Сикау Покто, похоже, решил задержаться на этом берегу! Его гортанный смех то и дело долетал до слуха Сидорцева. Николай выглядывал в окошко и видел своего проводника возле юрты, где жила со своей многочисленной родней скуластая женщина с маленькими руками и ногами. Улыбался.
Председатель сельсовета Дмитрий Акунка объявил всем людям, что в воскресенье состоится открытие школы. Рано утром орочи потянулись к центру поселка. В большой передней комнате избы, классе, теперь стало очень чудно: стены были выкрашены белой краской, висела черная доска. Стояли лавки и два длинных стола, на них — глобус, книги и тарелки с горячими блинами, кипел самовар. Учитель Сидорцев надел тонкую одежду и кожаную обувь, его жена Валентина — красный берет с хвостиком. Оба встречали орочей у дверей.
Впрочем, хозяева поселка тоже в грязь лицом не ударили. Все пришли в праздничных кухлянках, расшитых цветными нитками и беличьими хвостиками. Некоторые узоры были такими затейливыми, что маленькая Галка засмеялась и захлопала в ладоши. Все, кто поместился в комнате, уселись на лавки и чистый пол, остальные дожидались на улице своей очереди.
Учитель подарил каждому гостю чистые, сшитые вместе листы белой бумаги — тетрадки, дал карандаши, напоил вкусным чаем. Однако едва он взял в руки мел и приступил к первому уроку, как орочи начали по одному выходить из избы. Остался один маленький Тончи. Валентина закусила губу. В окошко Сидорцевы увидели, как мужчины на улице неторопливо разорвали тетрадки на маленькие лоскутки и принялись сворачивать самокрутки. Закурили, похлопали друг друга по плечу и неторопливо разошлись в разные стороны поселка.
За окном раздался смех проводника Покто.
Как ни старался неделю после этого Сидорцев привлечь учеников в школу, ничего не получалось. Орочи вежливо уклонялись от повторного визита. Дмитрий Акунка объяснил:
— Люди и так довольны. Вкусные блины. Где столько муки возьмешь? Сам учись, однако, дочку учи — вон она какая худая…
Долгими ночами, раздумывая над тем, как приохотить орочей к занятиям, перебирал в памяти Николай все читанное им про больших педагогов. И понимал, что их методы здесь, в затерянном углу Уссурийского края, пока не годятся. Задача стояла начальная: объяснить лесным людям, что такое школа, зачем она.
Ходил Сидорцев из угла в угол, сутулил костлявую спину, играл скулами. Искал ошибку в своем поведении, в манере держаться, да и в словах, что произносила в воскресенье Валентина. Снова и снова вспоминал неудавшийся урок. Может, зря они с женой вырядились в городское платье? Неожиданная мысль пришла ему в голову. Сначала Сидорцев отбросил ее как несерьезную, потом снова вернулся к ней, обдумывая так и эдак, все больше увлекаясь. Стояла неспокойная ночь, ветер свистел в трубе, тявкали в поселке собаки. Николай принялся будить жену.
— Валя, кухлянки, ты помнишь их кухлянки?
— Какие кухлянки? Который час?
— Узоры на одежде орочей! Ты заметила? Галка еще захлопала в ладоши. Что значат эти узоры? Не схватываешь? Это же искусство, проявление эстетического начала! Птицы, медведи, цветы…
Сейчас же, ночью, при свете керосиновой лампы, принялся Сидорцев воплощать свою идею. Достал из чемодана краски, кисти и начал расписывать белые стены класса. Валя окончательно проснулась и теперь помогала мужу. К утру большая стена была разрисована сценами из русских сказок. На второй стене изобразил Николай паровоз и вереницу вагонов, двухкрылый самолет. Потом пришла очередь зверей — не местных, северных, а неведомых орочам: павлинов, слонов, львов. Места на стенах небольшой комнаты не хватило. Сидорцев велел вскипятить воду для разведения красок, накинул на плечи пиджак и вышел на улицу — уже занималось утро. Нужно расписать наружные стены школы.
Не гадал учитель, что таким будет его первый урок. Он рисовал по оштукатуренной стене школы, когда рядом с ним присел на корточки Степан Намунка.