— Господи! Вразуми и наставь! Что мне делать? Как себя вести? Кто мой муж — ангел или дьявол? Пресвятая Дева Мария! Помоги, помилуй! Продолжать ли его любить или надо возненавидеть? Я сойду с ума!
Постоянное нервное напряжение отразилось на ее физическом состоянии: часто и сильно болела голова, совершенно не было аппетита, а когда она заставляла себя что-то съесть, возникала нестерпимая дурнота. Под глазами появились круги. На щеках не играл румянец.
Император, видя, что жена сама не своя, начинал сердиться:
— Не смотрите на меня с таким недоверием! Вы клялись в преданности мне. Вот и принимайте как должное!
— Я пытаюсь, ваше величество, — говорила она смиренно. — Но какой-то червячок точит душу. Не могу с собой сладить.
— Обратитесь к лекарю. Пусть назначит вам успокаивающие отвары.
Пригласили целителя аж из Кведлинбурга, наблюдавшего за княжной в бытность ее учебы в монастыре. Доктор осмотрел пациентку, покачал седой головой и проговорил:
— Мне сдается, ваше величество, что причина ваших недомоганий заключается в следующем... — Он в раздумье пожевал нижнюю губу. — Вы на третьем месяце.
Государыня стояла полуодетая, вытянув лицо и не-довязав из тесемок нижней рубашки бантика.
— Я... затяжелела? — ахнула она.
— В этом нет сомнений. К лету разрешитесь от бремени. Надо больше бывать на свежем воздухе и не пить йина. Остальное — нормализуется.
Ксюша, задыхаясь от радости, сообщила своему окружению:
— Я ношу под сердцем плод его величества. Слава Богу!
Груня Горбатка, как всегда, прослезилась:
— Радость-то какая! Я понянчу на старости лет маленького прынца!
Паулина отнеслась более спокойно:
— Удивляться нечему, коли спите вместе. Было б странно, если б этого не случилось. — И, вздохнув, добавила: — Может быть, и мне Бог дарует когда-нибудь счастье нарожать ребятишек...
А фон Берсвордт не без лукавства заметила:
— Ну, теперь его величество с легким сердцем вас благословит на «Пиршество Идиотов»!
— Почему? — не поняла русская.
— Зная, что наследник у вас во чреве — от него.
— От кого ж еще ему быть!
— Вот об этом и разговор.
— Нет, а «Пиршество Идиотов» означает что?
— Так обычно мы зовем в обиходе ритуал вступления в Братство.
— Отчего?
— От его безумств.
— Да каких же, право?
— Скоро всё узнаете.
Самодержец и вправду воспринял новость о беременности жены с удовлетворением. Он прижал Адель-гейду к сердцу и сказал с улыбкой:
— Очень хорошо. Всё идет как нельзя удачно.
Евпраксия спросила:
— Вы про «Пиршество Идиотов», ваше величество?
Государь немного напрягся:
— Вам уже известно об этом?
— Лотта намекала.
— Вот несносная баба, ничего не может держать в секрете!
— Отчего вы хотели мне подобной правды не говорить?
— Дабы не травмировать раньше срока.
— Чем травмировать?
— Сутью «Пиршества».
— Чем конкретно?
— Вы теперь сами знаете.
— Только пока догадываюсь.
— Лотта разве не объяснила?
— Нет, в подробностях — нет.
— Ну и слава Богу. — Он отвел глаза.
— Но сейчас ответьте.
— Рупрехт вам расскажет. У меня не хватает времени. После, после, милая! — И поцеловал ее в лоб.
— Вы меня путаете, ваше величество, — кротко посмотрела на супруга Опракса.
— Нечего бояться. Раз уж вы беременны, то бояться нечего!
Вскоре в Гарцбург прискакал добродушный и вяловатый Конрад. Поклонившись мачехе, он коснулся пухлыми влажными губами ее руки и почтительно произнес тихим голосом:
— Очень рад нашему знакомству. Нам отец писал о вашей неземной красоте, но моя фантазия рисовала всё же нечто более ординарное. Вы очаровательны, ваше величество. Говорю это по-простому, по-родственному, по-сыновьи. И надеюсь на взаимные чувства.
Адельгейда кивнула:
— Я хотела бы подружиться с вами. Не вести себя, как напыщенная гусыня. Мы ровесники...
— Да, ровесники! — засмеялся он.
Как-то оба встретились в окрестностях замка на одной из конных прогулок. Чинно поздоровавшись, медленно поехали рядом. Адельгейда спросила:
— Государь с вами говорил о николаитах?
— Да, имел удовольствие... Уговаривал вступить в лоно Братства. А когда я ответил, что не собираюсь, страшно рассвирепел. Обещал проклясть.
— Вы огорчены?
— Нет, нисколько. Пошумит, пошумит, как всегда, да и успокоится. Я считаю, что путь империи — не
в конфликте с Папой, а в союзе с ним. Для чего специально обострять отношения? Загонять себя в угол нарочитым отречением от Креста? Если весь цивилизованный мир ему поклоняется? Не мы первые, и не мы последние... Надо объединять церкви — западную, восточную, — а не множить ереси.