Или взгляд мой звериный ее поразил? Еле-еле
поломалась за стойкой и ключик волшебный дала.
Все не верил, пока ковырял им в замке... Да, двухместный!
И пустой! Завтра утром на станции встречу жену...
Ослепительный лен дезинфекцией пахнет, невестой,
хризантемою, астрой... Скорее под душ сигану.
И в постель... Ресторан подо мной разъезжается. Двери
дребезжат. Чернота разворочена фарами. Скрип
зимних крепких ботинок. На всяком висит кавалере
длинношерстный зверек... Лимонадом разлить не могли б!
В коридоре проржут фиолетово-рыжие финны.
Вот бы в Хельсинки мне... в некусаемый локоть... как жаль!
Санаторный мирок. Белизна санитарной Альбины.
Ожиданья и дремы едва уловимый миндаль.
МЕРОПРИЯТИЕ
Офицерские сборы... Такой перегар
утром – в актовый зал невозможно войти.
Всё никак не начнут. Десять сорок. Кошмар!
Для чего приказали прибыть к девяти?
Кто бы пива принес?.. Поминутно майор
забегает какой-то, "сейчас, – говорит, –
начинаем..." Еще полчаса. В коридор,
осмелев, покурить выползаем. Горит,
раздирает!.. Намылились, кто понаглей,
озираясь, с вещами уже выходить...
Вдруг обратно всех гонят. "Полковник Палей
вам сейчас доведет..." Ничего доводить
он не может. Он тоже на сборы в Москву
только что улетел... И опять беготня.
Наконец на пятнадцать минут: "бу-бу-бу..."
Записали? Адью!.. И как не было дня.
КОМБАТ
Все-то есть. Потому так и мрачен. Ну невпроворот!
Генеральские даже добыл на меху сапоги.
Сам начПО к нему ходит за мясом, поскольку начпрод,
старший прапорщик, – кореш его. И начальник ВАИ,
тоже прапорщик (издали выглядит маршалом) – "брат"
(так они выражаются)... Мелочи нет, колбасы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Ну-ка, Пурин, гони-ка на свой выходной в Ленинград,
отдохни-ка, дружище, – в ручные таращась часы,
говорит. – Что из дому-то пишут?.. "Любительской" нам
захвати пару палок... Давай-ка иди, оформляй..."
Я – бегом. Как не знать деловой наш бардачный бедлам?
Все в трудах и заботах! Все в мыле! Вот-вот через край!..
Полчаса мне осталось, поскольку обедать он в два
уезжает. И мигом все – деру! Шаром покати.
Капитаны – вприпрыжку. Солдаты – вразвалку. Трава
не расти!.. Наизусть заучили: вернется к шести.
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
"Ну балда! – о Луканине все говорят. – Ну дебил!"
Клички Тумба и Шайба получены им от солдат.
Говорят, что не пьет и не бьет потому-де, что бил,
насифонясь, да так, что едва не сыграл в дисцебат,
оттого завязал... Ну, не знаю... Пудовый кулак
и кошмарная ряшка. Но все же не пьет и не бьет,
Льва Толстого читает, поскольку – природный туляк,
и уставом любого нахала до слез доведет.
На разводах зимою по сорок минут говорит,
что не пьет и не бьет, что крупу не дает воровать,
что к труду приучает, что маршал поблагодарит
за отличную роту его, если здесь побывать
удосужится, что он (по-своему) тоже велик,
как Толстой (тишина!), тягомотный читает указ
в пятый раз (а мороз-то!), абзацы из тоненьких книг
о последствиях пьянства, Козлова зовет "ловелас",
потому что пролаза Козлов и известный хитрец...
Ах, куда же, куда же, куда же я это попал?
Так от пьяниц измучился жутких. И вот наконец
посчастливилось – свой долгожданный нашел идеал!
PROBLEME
Пять пар кальсон (спасибо, Галифе!)
с утра надел и в стужу выхожу.
И ватный шлем ушной на голове.
Весь в пряжках. Весь подобен багажу.
Тюфяк я, тюк натужный, саквояж.
Захочешь брызнуть – дудки! – фиг найдешь.
Вспотеешь, рывшись. Вытащить бердаш,
что Карбышева, страшно из одеж!
К тому же негде. Гласности сродни
вискозный куст и рухнувший забор...
Вот! Вот пропажа!.. Спрячь. И застегни.
С чего вдруг все повылезли из нор?
Лишь театральной люстрою мороз
зажгли, как ожил вмиг партер села:
то лыжник пробежит, то водонос...
Быть может, смерть – не оттепель – прошла?
МЕТЕЛЬ
На первой, лесной, насосной, честное слово, сам