Или сон мне это снится повторяющийся,
зарубежный и многосерийный, ретро?
Что за пава разомлела водоплавающая
и дрожит ресницей, вроде амперметра?..
А у нас тут Азия Передняя, обилие
миндаля, лишь фесок нет и ятаганов.
Вьются и ползут членистоногие фамилии –
Меретмухаммедов, Оразгелькалганов,
Мехтикуллгаллиев... Не Мичурин ли
их посредством скрещиванья вырастил?
Завезли дичок в Карелию и окультурили?
Среди стужи плодоносит, мглы и сырости.
О, цветенье конопляно-маковое,
наркотическое, из Индокитая!
Ледяные кольца зигфридовы плакали, –
потупляются Кримхильды и подтаивают.
И скандальная у прапорщика Цебрия история –
разродиться турком дочка собирается...
Сербия какая, Черногория
в нашей темной Скандинавии, Аравия!
ВОЗДУХОПЛАВАНИЕ
Перед нарядом уставом предписано спать.
Днем! Генеральские штучки... Никак не уснуть.
Крутишься, вертишься. Плюнешь. Грибы собирать
лучше пойти. Восхитительно – кеды обуть
и трикотажный костюм невесомый надеть.
Как цеппелин, над служебным кишеньем плывешь.
Выспимся ночью. Приелось усердьем гореть.
Дела мне нет, я к наряду готовлюсь, не трожь!
Словно бы в отпуске...
Ну и разруха у нас!
Ковентри мирной эпохи. Помойка. Бомбить
нечего даже. Гигантский торчит керогаз
ржавый. Не помнит никто, чем должно было быть
это. Каким-нибудь цехом? Распалась в спирту
память, истлела, сошла, как белесый плакат...
Китель сними, и такую увидишь тщету,
непоправимый такой вавилонский закат –
дух перехватит! Янтарно-сухая возня.
Зуд созидательный. Труд формалиновый наш...
Нет, я не трону. Но как подмывает меня!
То-то забегают, только носочком поддашь.
С ПОДЪЕМНОГО КРАНА
Загляну в бинокль – и пленкой Пазолини
в глубине стеклянно-ледяной,
двойной -
сладостный Багдад муслиновый, павлиний
пастилой скользнет передо мной:
озеро лесное, малолетних пиний
слюдяное марево, сквозной
синий-синий,
нет, – сине-зеленый зной;
голый пластилин – на пластилине
голом, поплавок с блесной...
Потные Султанов и Наддинов
с парочкой блядей...
Ай да елдаки у аладинов! -
Европеец, рдей
и гляди, что делает с ундиной
смуглый чародей,
заклинатель слизистого гада,
зыблемый тростник...
Или вновь зажгла Шехерезада
свой ночник?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О, не надо
этого вязанья, этих книг,
этого занудного Синдбада!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ах, но кайф – из башенки слоновой
сквозь спинозу в рачьей скорлупе
видеть рай – зеленый, двухмандовый,
газават еловый!
И ислама милого глупей
только, только русый ус медовый
(пососи его, попей!
Да не так! Со всей мордвой и мовой!)
и держава портупей!
НОЧЬ В КАПТЕРКЕ
Где ремни развратные сплетаются, поскрипывая,
бляхами слепя, среди небритого сукна,
сорная Венера выпросталась липовая,
вырастает, всхлипывая,
клевер одурелый, белена -
розоватая, зеленоватая,
петрокрест угрюмой бирюзы –
Афродита серба и хорвата,
острыми серпами воровато
жнущих ужас в зарослях кирзы.
Там гюрза качается раздутая –
потным Вавилоном под луной,
спутывая, путая
выпуклые дыни, плоский зной...
О, Киприда, уранида лютая,
жуток мне твой облик неземной!
Дозаправка в олове предгрозья,
рев турбин в распаренной борьбе
с пустотой... Так бьется полость козья.
Так сплелись в алчбе
колкие усатые колосья -
их узрю ли врозь я? -
на родном копеечном гербе.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Танцулька клубная, потом запарка спариванья.
Житье солдатское, щетинистое, мокрое,