Скудна количественно и убога и бесцветна качественно духовная производительность того зримого авангарда еврейского народа, к которому по аналогии хотелось бы приложить почетное, но ответственное звание правящего слоя. Пребывая в состоянии глубокого и сплошного религиозно-культурного маразма, не сумев создать или хотя бы примкнуть ни к какой настоящей, реальной духовной традиции, оставаясь внешне в состоянии нездорового, наркотического возбуждения, питаемого ядом призрачных утопий, а внутренно, на самом деле, давно успокоившись на дешевых лаврах вульгарного свободомыслия и глубоко мещанского во всех своих разновидностях материалистического псевдореализма, еврейская интеллигенция не создала никаких истинных культурных ценностей на потребу своей родной религиозно-национальной среды. Проявляя себя в сфере общегосударственной культуры на местах, довольно редко выходящих за пределы второстепенности, как очень верно заметил Л.П. Карсавин[12], она далеко не осуществила всей полноты даже тех, может быть, скромных, но не так уже незначительных возможностей, которые ей предоставляла наличная сумма народного творчества. Увлекшись призрачными утопиями, вся онтологическая беспочвенность которых вместе со всей глубиной скрытого в них злобного человекоотрицания и человеконенавистничества только сейчас, a posteriori, открылась современникам, — она со всей интенсивностью своего лжерелигиозного исступления влила все трупные яды своего духовного умирания в трещины общерусского культурно-государственного организма, не затратив, впрочем, и на это малопочтенное дело никаких особенно выдающихся духовных усилий, так как истоки этих трещин восходят ко временам, далеко отстоящим от массового влития элементов еврейско-периферийной стихии в русское общественное движение. Слишком опрометчиво, легкомысленно и самозванно заявляя с единодушием и сплоченностью, достойной лучших дел, о тесном совпадении культурно-национальных интересов еврейского народа в России с делом всеобщего смесительно-хаотического уравнительства, грубой материализации общественных идеалов и апостериорного фактопоклонства и хамославства, она создала в умах огромной части русской интеллигенции по сю и по ту сторону рубежа, раньше непричастной греху вульгарно-расового антисемитизма, слишком устойчивые ассоциации, связывающие представление об основной массе нашего народа и его религиозно-исторических идеалах и чаяниях с изуверской проповедью безбожия и озверения. В своей азартной идейно-политической игре наша периферия без оглядки и раздумья бросила миллионные массы восточноеврейского народа на произвол разгулявшейся революционной стихии, всколыхнувшей всю кровавую муть и тину со дна социальной преисподней, и заставила его расплатиться за ее грехи стотысячными кровавыми гекатомбами. Сейчас же она занята — внутри России — социалистическим строительством, смакованием победы над силами проклятого старого строя, мечтаниями вслух о помощи со стороны капиталистических американских дядюшек терроризированным, обнищалым и разочарованным массам и, под шумок, сниманием жирных пенок для себя лично из котла предположительно совсем сварившейся революции. За границей же, на шумных перекрестках и торжищах европейской «реалистической» дипломатии и журналистики, она фарисейски бьет себя в грудь и раздирает на себе одежды под яростные выкрики и обвинения по адресу и самостийных батек и атаманов, и белых генералов, и красных комиссаров, и самоопределившихся правительств, и фашистских режимов, словом — всего и всех, кроме себя самой, своей самоуверенной и самозваной непогрешимости. Народ же, без руководительства и указания путей истинных, бредет, размыкивая свою вековечную тоску по Богу и правде, среди Сцилл и Харибд взбаламученного восточного моря, предоставленный самому себе, своему собственному житейскому и политическому инстинкту и опыту, оплаченному ценой вековых страданий.
XIII