Более вдумчивый наблюдатель обязан, однако, за внешней видимостью отдельных, атомистически-разрозненных фактов стараться прозреть некоторые более глубоко скрытые смыслы и содержания и ставить наличные, иной раз весьма обыденные и прозаические факты в более широкие и углубленные перспективы пережитого прошлого, чаемого будущего и наджитейского, даже надисторического, религиозного смысла.
И вот попытаемся подойти с таким религиозно-нравственным и сущностно-эсхатологическим мерилом к столь часто встречающемуся житейскому типу еврейского интеллигента, сына фабриканта или ростовщика, спокойно и сытно, без угрызений совести живущего на средства, добытые кровью и потом трудящихся и в то же время искренно уповающего и верующего в окончательную победу рабоче-социалистического воинствующего утопизма. Не вмещается ли вся иррациональная и жуткая глубина этого феномена в выдвинутом христианской символикой образе еврея, отвергающего с надменным равнодушием страдания Того, Кто перед его глазами мучим на кресте распятия, но готового тотчас же возгласить осанну и повергнуться ниц во прахе перед Тем же Страдальцем, если Тот явит чудо сошествия со креста, облечется в ризу славы и силы века сего и насытит плотским хлебом всех малых сих, только тем исцелив вековую тоску еврейского утописта, столь соблазнительно похожую на бредовой человекобожеский пафос Великого Инквизитора?
XVВыше мы попытались наметить, — сознаемся, в самых и общих и смутных чертах, — некоторую область, в которой католичество какими-то сторонами своего мистического мироощущения оказалось созвучным некоторым основным тонам духовного регистра иудаизма.
Истинные размеры этого кажущегося столь парадоксальным родства и его историко-культурный генезис, восходящий, конечно, ко временам пребывания основной массы нынешнего восточноеврейского народа на романо-католическом Западе, может быть обнаружен только в будущем усилиями еврейской догматико-метафизической и религиозно-исторической философии, ныне еще обитающей в области piorum desideriorum. Покуда же нам важно уяснить себе всю грозную опасность для религиозного еврейства, проистекающую из повального укоренения в умах еврейской периферии псевдорелигиозных утопий, в идейно-наличном своем составе являющих собою противоестественную амальгаму ложно понятых и искаженных иудейских и католическо-европейских начал. И поскольку всякое истинно религиозное вероучение не должно мириться с существованием своих же собственных обездушенных подобий, обезображенных смешением с началами, ему чужеродными, религиозное еврейство должно предпринять борьбу с порожденным из его собственных недр еврейским атеизмом и богоборчеством, и в этой борьбе оно не может и не должно пренебречь теми духовными средствами и преимуществами, которые может ему дать сближение, в вышеуказанном смысле, с православием в борьбе последнего против духовных лженачал обезбоженного и насильнического латинского Запада. Мы всемерно подчеркиваем, что именно от Запада в первую очередь грозит религиозному еврейству смертоносная опасность вовлечения в гнилостный процесс опошления, обезбожения, богоотступнического ожесточения умов и сердец, ослабления социальных скреп и отъединения человека от человека, — одним словом, в тот процесс, от которого на наших глазах гибнет и растворяется во всеобщей буржуазно-социалистической пустоте западное еврейство, уже потерявшее национальный лик и достоинство и расколотое на множество общин официально-конфессионального характера.