Отнюдь не претендуя на звание прорицателя и не берясь ставить какие бы то ни было прогнозы будущего, попытаемся определить в самых общих и крупных очертаниях назначение и роль, которую может сыграть еврейский народ в грядущей, чаемо-евразийской России. Основным фактом, из которого должна исходить всякая подобная попытка определения общероссийской роли восточноеврейского народа в категориях теософских и культурно-политических, является, как мы уже имели случай упоминать, расселенность его на крайних юго-западных землях евразийского мира, наиболее уязвимых для нашествия со стороны Европы, для которой эти области в первую очередь явятся притягательным объектом, сулящим размещение избыточного населения и добытие новых рынков для сбыта продуктов промышленности. Наиболее близким соседом этих областей является Польша, в которой живут в весьма трудных национально-политических условиях значительные массы и западнорусского и еврейского населения, и которая, в лице некоторых своих элементов, является покровительницей или даже подстрекательницей всяких самоопределенческих, и самостийнических предприятий на прилегающих к ней территориях нынешнего СССР. Отнюдь не находясь в плену у порожденных завистью лжеучений незадачливых уездных честолюбцев о существовании украинской или белорусской национальностей как совершенно самостоятельных этнических особей и будучи убеждены в единстве русского народа не только как политическом идеале будущего, но и как реальном факте тысячелетней давности, — мы все же не закрываем глаз на тот факт, что махинации самостийных правительств и атаманов, несмотря на недоверчивое и глухо враждебное отношение народных масс, не вызвали, однако же, с их стороны открытого и активного противодействия во имя высших культурных и национальных интересов русского народа — в тех размерах, в каких встретили живое одобрение и отклик социально-максималистские лозунги советской власти. Здесь не место входить в объяснения и истолкования этого явления, отнюдь, конечно, не оправдывающего сепаратистских домогательств, тоже народом не поддержанных; мы устанавливаем только, что здесь для будущности евразийского мира и его способности отстоять себя в обороне против Запада заключена на некоторое время известная опасность, и потому факт расселенности как раз на юго-западных землях миллионных масс еврейского населения, экономически и политически подвижного и активного, за чрезвычайно короткое время сумевшего при полном сохранении своей религиозно-национальной самобытности свободно и даже, в лице некоторых лучших своих представителей, творчески воспринять и оценить общерусскую культуру как нечто и для себя в общегосударственном смысле ценное и обязательное — факт этот должен быть оценен как явление, с точки зрения основных и важнейших государственных интересов, значительное и положительное.
С другой стороны, ужасы нашествий с Запада, во время как европейской, так и гражданской войны (немцев, поляков, румын, галичан и т. п.), надо думать, в достаточной степени поколебали в умах еврейского населения то преклонение перед Западом, которым его отчасти успела заразить его плоскоевропействующая периферия. Есть основания верить и надеяться, что будущее вторжение сил европейского захватничества создаст обстановку, при которой, к большому, надо думать, изумлению и друзей и недругов еврейского народа, повторятся малоизвестные широкой публике обстоятельства памятного 1812 года, когда, по свидетельству высоких военных властей и авторитетов, еврейское население театра войны оказало русской армии большие и ценные услуги. В какой мере и русское правительство того времени оказалось несравненно более на высоте своей задачи и огромной ответственности, чем в войну 1914–1918 гг., показывает, при всей своей общей второстепенности, тот любопытный факт, что оно тогда сумело подойти к еврейским массам с величайшим благожелательством и положительно пророческой широтой понимания именно евразийской, скажем мы анахронически, стороны еврейского религиозного сознания народного характера. Оно широко использовало ассимиляторски-нивелирующие замашки наполеоновского «эмансипационного» законодательства о евреях, под влиянием которого в восточноеврейской массе представление о личности Наполеона было окружено тем же мистическим ужасом, что и, напр., у благочестивых испанцев или русских староверов. Участь, которая постигла бы, в частности, русское еврейство, если бы Отечественная война кончилась победой Запада и Россия еще тогда сделалась опытным полем для западнического эксперимента, ясна для всякого восточного еврея, ныне занесенного волею судеб на Запад и оценивающего по достоинству культурный и житейский тип западного еврея; и поведение еврейских масс в России в войну 1812 г. и было доказательством безошибочной верности их религиозно-национального и историософского инстинкта. Впрочем, этот инстинкт очень низко расценивается современными еврейскими публицистами и историками, сплошь принадлежащими к лагерю сионистско-демократическому и эмансипаторскому, и, напр… С.М. Дубнов во II томе своей «Новейшей истории еврейского народа» как будто не совсем доволен тогдашней ориентацией своих единоверцев, как недоволен он, впрочем, и эмансипаторской политикой Наполеона и всех тех государственных людей того времени, которые на своей родине не обрадовали тамошних евреев с достаточно молниеносной скоростью вожделенной эмансипацией. По-видимому, первое из этих неудовольствий, скорее всего, должно быть приписано технической неудовлетворенности реализации сделки с русским правительством, не принесшей обещанных плодов в смысле эмансипации; во всяком случае г. Дубнову угодить довольно трудно.
XVIII