Евреи и христиане в православных обществах Восточной Европы [litres]

Еще до появления ереси «жидовствующих» на протяжении XV в. на Руси получают распространение многочисленные «прения» и «диалоги» с иудеями. Эти памятники, преимущественно византийского происхождения начинают активно переписываться задолго до литературной деятельности Геннадия Гонзова и Иосифа Волоцкого. Эти произведения будут формировать книжную среду, в которой чуть позднее развернется драматическое действо ереси «жидовствующих». Анализ полемических трактатов, которыми пользовались (цитировали, переписывали, заказывали) обличители ереси, позволяет со всей определенностью выявить основное русло полемики и ее направленность.

Антииудейская полемическая литература на Руси стала предметом объемного исследования А. Пересветова-Мурата[162]. Он пришел к выводу, что за этой литературой не стоят реальные факты противоборства христианства и иудаизма. А. Пересветов-Мурат предложил трактовать эту полемику исключительно как факт литературы, которая была унаследована Русью от Византии. Выводы А. Пересветова-Мурата получили критическую оценку, как со стороны исследователей литературы[163], так и со стороны историков[164].

Обращаясь к методологии исследования, небезынтересно обратиться к опыту историков общественной мысли в Средние века. Я.С. Лурье, рассуждая о роли и месте Иосифа Волоцкого в обосновании доктрины самодержавного царства, писал: «Использование тех или иных идей другого автора имеет большое, а иногда решающее значение в истории идеологических движений. Почему и с какой целью данный идеолог в определенный момент времени обратился именно к этому автору и к этой идее? Такой вопрос нередко приходится ставить перед собой историку общественной мысли»[165].

Авторы полемических сочинений, создавая свои произведения, следовали оформившемуся канону и использовали материал прежних сочинений. Однако поводами к созданию полемических сочинений служили вполне реальные ситуации обострения соперничества между двумя конфессиями. В.М. Истрин предполагал, что побудительным поводом к появлению Толковой Палеи в XIII в. явилось обострение иудео-христианской полемики[166]. Это столетие действительно стало временем исторических катастроф, особенно в культурах христианства восточного обряда. За захватом Константинополя крестоносцами в 1204 г. последовало опустошительное нашествие монголов на государства Восточной Европы. Эти события могли восприниматься иудеями как проявление Божественного промысла, демонстрирующее историческую неправоту христианского учения[167]. Поскольку конкретные исторические сведения, позволяющие установить причины создания Толковой Палеи, в сохранившихся источниках отсутствуют, то версия Б.М. Истрина остается гипотетической. На сегодняшний день можно согласиться с мнением A.B. Михайлова, В.М. Истрина, И.Н. Жданова, В.П. Адрианова-Перетц о русском происхождении этого памятника, составленного не ранее XIII в. Цели создания этого масштабного сочинения Е.Г. Водолазкин определяет как преимущественно литературные, не имеющие отношения к откликам на актуальные идеологические запросы времени[168]. Применительно к началу XV столетия мы не имеем прямых фактов в пользу доказательства обратного, однако располагаем такими фактами к концу того же столетия. Ярчайший пример – «Послание инока Саввы на жидов и еретиков», которое по большей части основано на тексте Толковой Палеи[169]. К тексту Толковой Палеи обращается и Иосиф Волоцкий в своем знаменитом «Просветителе».

Обзор антииудейских сочинений, появившихся на Руси в XV в., целесообразно начать с тех, к которым напрямую апеллирует новгородский архиепископ Геннадий. Это «Селивестр папа Римскы, да Афанасей Александрейскы, да Слово Козмы прозвитера на новоявлынуюся ересь на богумилю, да Послание Фотея патриарха ко князю Борису Болгарьскому да Пророчества, да Бытия, да Царьства, да Притчи, да Менандр, да Исус Сирахов, да Логика, да Деонисей Ареопагит»[170].

Перечисленные Геннадием книги обычно считаются показательными для того, чтобы судить о круге чтения и даже о мировоззрении еретиков. Я.С. Лурье полагал, что «несмотря на свою случайность и явную неполноту, этот список свидетельствует о поразительной широте интересов новгородских вольнодумцев». На этом основании он усматривал «элементы гуманизма» в мировоззрении еретиков[171].

162

См.: Pereswetoff-Morath A. A Grin without a Cat, I: Adversus Iudaeos' Texts in the Literature of Medieval Russia 988Л504; II: Jews and Christians in Medieval Russia. Lund, 2002.

163

См.: Водолазкин Ε. Г. Об улыбках и котах (по поводу книги А. Пересветова-Мурата «A Grin without a Cat») // Русская литература. 2004. № 4. С. 198–202.

164

См.: Иоффе Д. Еврейство и Русь на rendez vous межэтнического политеизма: о некоторых примечательных казусах современной историографии еврейского вопроса (на материалах раннесредневековой Руси) // Ab imperio. 2003. № 4. С. 587–600. А. Пересветов-Мурат получил возможность ответить своему опоненту на страницах того же издания. В своем ответе он изложил резюме своей монографии и повторил свои выводы о том, что попытки рассматривать циркулировавшие на Руси тексты adversus Iudaeos как источники информации о действительных славяно-еврейских контактах методологически неверны и идеологически предвзяты. См.: Pereswetoff-Morath A. «Simulacra of Hatred»: on the occasion of historiographical essay by Mr. Dennis Eoffe // Ab imperio. 2003. № 4. P. 603–650. В своем отклике на статью А. Пересветова-Мурата Д. Иоффе констатировал, что его аргументы, по сути, остались неуслышанными, а разногласия неразрешенными. В качестве причины подобного исхода диалога он сам указал принципиальное несходство занимаемых позиций: «Пересветов – историк текста. Я – историк контекста. Он – историк Литературы. Я – историк Культуры» (Иоффе Д. Послесловие к дискуссии // Там же. С. 651–652). Подводя итог дискуссии, В.Я. Петрухин указал, что «эпизод русской средневековой истории – борьба с ересью жидовствующих – остается одним из главных в современной полемике о роли евреев в истории Руси» (Петрухин В.Я. К дискуссии о евреях в Древней Руси: национальный романтизм и «улыбка чеширского кота» // Там же. С. 654).

165

Лурье Я.С. Идеологическая борьба… С. 477.

166

См.: Истрин В.М. Александрия русских хронографов. М., 1893. С. 353; Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы. Пг., 1922. С. 213–223. Комментируя мнение В.М. Истрина, М.Н. Сперанский замечал: «Не входя в подробности его объяснений, можно указать, что, действительно, в XIII в. у нас на Руси возобновилось какое-то недружелюбное отношение к евреям (которые, кстати сказать, в это время появились в Польше и, может быть, на западе Руси с запада Европы, откуда их гнали по религиозным причинам); может быть, еврейское движение этого времени в Польше нашло себе отражение и на Руси, отозвалось и на ее северо-востоке, куда в это время передвигается центр жизни» (Сперанский М.Н. История древней русской литературы. 4-е изд. СПб., 2002. С. 316–317).

167

«В 1240-х гг. известия о приближении монголов вызвали [в среде иудеев] подъем мессианских чаяний в Европе» (Краткая еврейская энциклопедия. Т. 5. Статья «Мессианизм»). В Византии прения с иудеями обострялись как раз в эпоху мусульманских нашествий: Starr]. The Jews in the Byzantine Empire, 641-1204. N. Y., 1939. P. 8.

168

См.: Водолазкин Е.Г. Всемирная история… С. 117; Водолазкин Е.Г. Историография и экзегеза (на материале «Толковой Палеи» и «Пророчества Соломона» // ТОДРЛ. Т. 53 (2003). С. 12–22.

169

Послание инока Саввы на жиды и еретики / Публ. CA. Белокурова // ЧОИДР. 1902. Кн. III. Отд. П. С. 1–94. (= О ереси жидовствующих. М., 1902).

170

АФЕД. С. 320.

171

Там же. С. 145. В.Ф. Райан, комментируя распространенную среди исследователей тенденцию определять ересь жидовствующих как гуманистическое движение, замечает: «Все тексты, условно связываемые с «жидовствующими», несомненно, были бы отвергнуты западно-европейскими гуманистами как средневековые» (Райан В.Ф. Баня в полночь. Исторический обзор магии и гаданий в России. М., 2006. С. 38).