С началом нового 1991 года Эсфирь за отъездом перводиректора воскресной школы на историческую родину заняла его место, а я стал ее заместителем. Потом случились каникулы и одновременно день рождения отца, где я встретился с приятелем отцовской жены — по его собственному определению, экстремальным репортером, подрабатывавшим в еврейском информационном агентстве «И что?..» Я был представлен Валере Додину как выдающийся деятель организуемой системы еврейского наробраза и немедленно озадачен. Валера попросил меня написать для агентства коротенькую заметку по итогам первого года работы воскресной школы. Я написал, и меня пригласили временно — пока не закончились каникулы — потрудиться в «И что?..»
Но в школу я уже не вернулся. Когда к осени того же года агентство развалилось, одна из моих коллег, Наташа Амалекитян, познакомила меня с учредителем и председателем редакционного совета газеты «Еврейская жизнь» или просто «ЕЖа». Он предложил посотрудничать, и я согласился. Как оказалось, на десять лет.
«И что?..» Нелирическое отступление
Информационное агентство «И что?..», созданное усилиями чрезвычайно энергичной и деловитой Гали Пельш — чуть полноватой очкастой улыбчивой девушки в необоримых кудряшках, существовало под эгидой Совета еврейских организаций СССР, попросту «Кагала».
Работа была организована технично и продуктивно. К определенному часу в редакцию — однокомнатную квартирку недалеко от метро «Чертановская» — приходил корреспондент (нас поначалу было трое, каждый работал по две смены в неделю). Он просматривал списки руководителей еврейских общинных структур разных городов страны и начинал обзванивать тех, кто не был отмечен как обзвоненный в минувшие три-четыре дня. Дозвонившись — вызнавал новости местной еврейской жизни. Поскольку эта самая жизнь еще только строилась, энтузиазма было с лихвой, поэтому и событий, а соответственно, и новостей — хватало. Если происходило что-то экстренное, руководители общин сами обращались в редакцию, либо звонили в «Кагал», и уже оттуда поступало указание связаться с конкретным городом.
Набрав за пару-тройку часов достаточное по объему количество новостей — три-четыре рукописные страницы, корреспондент передавал их пришедшему к этому времени редактору. Их тоже было трое, и, в отличие от корреспондентов, извлекавшихся из всяких сфер жизни, это были профессиональные журналисты со стажем.
Редактор правил рукопись, компоновал новости и передавал их подошедшему наборщику-верстальщику. Тот быстро набивал текст на компьютере, оформлял по возможностям «Лексикона», распечатывал на жутко ревевшем матричном принтере и, скрепив листочки степлером, вручал курьеру, который развозил «информбюллетень» по редакциям газет, посольствам и штаб-квартирам еврейских структур. Оставшийся нескрепленным экземпляр мы отправляли по факсу переводчику, а тот, исполнив свою работу, переправлял новости дальше — в Израиль и Америку.
Время от времени захаживали в редакцию озабоченные деятельностью агентства представители «Кагала», чаще других — Юлик Немчинов, кошмарно близорукий многодетный учитель физики, искренний энтузиаст еврейского движения, непримиримый поборник чистоты помыслов, фатальный бессребреник и публицист-любитель. Он прибегал, шлепая расползающимися ботинками, приветственно мяукал, скидывал с плеч походный рюкзак и начинал лезть во все. И это прощалось, во-первых, потому что ему было действительно интересно и он честно и глубоко переживал за дело; во-вторых, потому, что он был — покуда не уличал кого-то в замарывании чистоты помыслов — милым и обаятельным человеком. По той же причине редакционные девушки тайком пускали слезу, глядя на его застиранную до белизны, чиненую во многих местах ковбойку и протертые до полупрозрачности джинсы. Циничные коллеги по «Кагалу», отчаявшись в своих попытках улучшить разными способами материальное положение фатального бессребреника, придумали пословицу-проклятие: «Чтоб ты жил, как Юлик Немчинов!» и на том успокоились. Впрочем, они его тоже любили, несмотря на нездоровую принципиальность.