Добавилось и еще несколько пишущих субъектов.
На место уехавшего в благодатную Германию Осипа пришел другой фотолюбитель — студент Строгановки Володя Обершмуклер, что на качестве фотоснимков не сказалось.
Исчез куда-то и Лева Коппель… Неизменными оставались юмор и его пестун Григорий Наумович.
Маргиналии. «Я, строго говоря, не еврей…»
Как только я стал штатным сотрудником редакции, наш учредитель начал меня натаскивать, а именно — таскать на разного рода мероприятия и встречи. По результатам я должен был что-то писать, а он рукой мастера-свидетеля расставлял верные акценты, делая из моего сырья газетный материал.
Иногда мероприятия оказывались интересными, иногда — нет. Как-то сидим на одном из вот таких вторых. Наш учредитель — за круглым столом, я сбоку у стены. Скука смертная. Вслушиваюсь в то, что говорят участники «круглого стола» о несуществующих еще возможностях несуществующего еще экономического сотрудничества России с Израилем, и пытаюсь не заснуть. Вдруг гляжу: наш учредитель то головой закивает, то наоборот качнет ею из стороны в сторону сомнительно, то усмехнется иронически в бороду — словом, реагирует. И, главное, все время что-то записывает. «Вот, — думаю, — что значит, профессионал! Это я, неумеха, ничего путного из этой бредятины извлечь не способен, а он вон как — уже на целую полосу, считай, настрочил…» И грустно мне, и стыдно за собственную мою бестолковость.
В перерыве наш учредитель отошел с кем-то побеседовать, оставив свои записи на столе, и я поспешил украдкой заглянуть в них. На единственном листе бумаги была тщательно и подробно изображена глядящая в окно пушистая кошечка в окружении разнообразных соцветий. Без слов.
А еще случались интервью. Наш учредитель задавал умные вопросы и важно кивал, а я записывал все на диктофон, одновременно изображая интервьюеру и интервьюируемому восхищенную публику. Раз мы отправились вдвоем к одному новообразовавшемуся миллионеру. Полукровке, но с вполне еврейскими отчеством-фамилией. Офис в шаговой доступности от Кремля, кабинет, размером и обстановкой напоминающий музейный зал, необозримый антикварный стол, за ним — герой нового времени. Над ним — громадное фотополотно, изображающее беседу героя с Патриархом всея Руси.
Вначале наш собеседник вел себя несколько чопорно, но довольно быстро разошелся: «Я, вообще говоря, всегда ощущал себя евреем. А как еще с таким-то отчеством? Рувимыч! (Смеется) Да и друзья у меня, и деловые партнеры всегда были по преимуществу евреи…» Потом несколько сентиментально про приходившие мысли об отъезде в Израиль и задорно — про гордость за еврейскую страну, которая «наподдала этим арабам, а заодно и коммунякам козью морду показала». Ну, дальше про первую заработанную у.е., перспективы экономического развития нашей многострадальной родины и прочее, для этого рассказа не столь существенное. Я записываю все на диктофон, наш учредитель сидит важно, изредка кивает и делает дорогой перьевой ручкой пометки в блокноте.
В тот же вечер я все расшифровал, отредактировал и напечатал. Назавтра показал нашему учредителю и, получив одобрение, понес на визу. Оставил текст секретарше. Через пару дней она позвонила — можно забирать.
Забрал. Исчеркана и исписана была только первая страница интервью, где про то «откуда есть пошел» герой. Вместо зачеркнутого теперь значилось: «Я, строго говоря, не еврей. И среди друзей моих и деловых партнеров всегда были люди разных национальностей». Про Израиль вообще все вычеркнуто…
Прочитав исправленное, наш учредитель высказался по матушке, нахмурился, потом нехорошо улыбнулся: «Правильно, что ты ему текст на визу без названия носил. Сейчас и волки будут целы, и овцы сыты. В смысле, козы… Мы ему сейчас самому козью морду предъявим. Заголовок будет такой…» И размашисто написал над текстом имя, отчество (Рувимович!) и вполне еврейскую фамилию героя интервью. Потом поставил двоеточие и — «Я, строго говоря, не еврей…» Так и вышло в газете.
Как реагировал на это хозяин антикварного кабинета, не знаю. Но много лет спустя, когда этот самый Рувимыч волею судеб оказался на обочине экономического развития нашей многострадальной родины, они с нашим учредителем очень сдружились. На почве любви к либеральным ценностям.
Дедушка старый, ему все равно…