Главный парапсихолог - ясновидящий страны (говорит вслух Илье).
''Все будет хорошо, мой Президент. Не вижу я пока преград в твоем дворце. Ты будешь властвовать еще пару десятков лет''.
Камердинер опять доложил: проситься Сулейман Рагимов.
- Скажи, пусть войдет.
Вошел Сулейман. Его там знали, как Сулейман Рагимов. Низко поклонился, поздоровался, чувствовал от волнения свое бьющееся сердце.
- Что ты расскажешь мне теперь, мой милый Сулейман?
- (Озираясь по сторонам) Не все так гладко вокруг вас, как кажется, мой Президент.
- У меня врагов уж нет. Судьбу с Москвой я связать намерен снова. У меня с Москвой заглюченный договор, именно заглюченный. Я не боюсь того, кто говорит, что думает. Ведь я же демократ. Охотно я прощаю им их писанины, речи.
Илья Агаев был с Сулейманом на тонкой и деликатной ноге. Не как со всеми.
- А говорят, бывать войне ... - сказал Сулейман, внимательно высматривая Илью.
- Бывать, так бывать. Слишком часто разговоры принять мы рады за дела.
- Но важным людям важны вздоры. Нам по плечу посредственность одна.
- Война не вздор. И если быть войне, то я готов пролить не розовую, а красную кровь.
- Подчините мне войска, я сумею победить наших врагов. Я перережу армян всех до одного. Я будто лев, иль тигр, и жду я стаю зебр в пустынях Африки. Жду, но не дождусь!
Илья Агаев с интересом посмотрел на Сулеймана, их глаза встретились. Сулейман смотрел не приятно. Это был не его взгляд, выражение глаз было напускное, не настоящее. Это была маска.
- Спасибо Сулейман (улыбаясь). Но ты же не военный! Теперь Азербайджан надолго огражден от всяких войн. Не люблю я воевать, люблю выигрывать я только. Незыблем мой престол. Как пишется в стихах:
Войной на азербайджанцев не надо идти в будущем,
Каким бы сильным войско наше не было:
Сама земля их с ними заодно в бою.
- Но мой правитель! Так не бывает, что все Вам как бы братья. Друг от друга прячут братья даже табак, не то, что земли. Какие братья? Мой правитель! Мне кажется, в лице страны какой - то нам нужен враг.
- Какой же именно страны, мой умный Сулейман?
- Хотя бы выберем Москву. Армения с Ираном будут в скобках. А главный враг - Россия, точнее, ее имперские амбиции.
- И что же это даст нам?
- Как что, как что, мой президент? За нас горою встанет сама Америка, а Турция вообще полюбит нас. США - это гора, гора Казбек, Эльбрус, и даже Джомолунгма!
- Идея хороша. Но что-то мне еще сказать ты хочешь? Не договариваешь, твои глаза мне подсказали это. Так говори ты без извилин, я слушаю тебя.
Он сердцем чувствовал неладное. Сулейман рассказал об Имаме. Это известие раздражило Илью. Он стал нервно закручивать усы.
- Нашелся ваш брат! Сюда он мчится! И требует своего!
- Как? Самозванец?!
Илья Агаев начал нервничать, из глаз его брызнул гнев. Он стал прохаживаться по кабинету взад вперед, из угла в угол, как лисица в клетке, как птица прыгает с одной стенки на другую. Он был ушиблен, придавлен, и черная тревога все больше сосала его сердце. Он почувствовал много мук впереди и заботился, как бы их обойти.
Чуть дальше его стоял Сулейман. Президент посмотрел в окно. За окном море, Каспий. Море было как полированная жаровня, светилась розовым светом, отражая последние лучи солнца. Президент покусал губы, повернулся.
- Значит, говоришь, в Губе этот самозванец? - протянув слово "самозванец".
- Так точно, господин Президент.
- А почему еще он не убит, или хотя бы не арестован? Что вы медлите?! - крикнул Президент.
- Наших ребят мы уже послали в Губу. Сегодня с этим самозванцем будет кончено.
- Ну - ну... Я буду от вас ждать вестей.
Сулейман пошел гулять по парку в сторону вокзала. Оставшись один, наедине с собой Президент рассуждал:
"Не понял? Что за чушь? Какой еще Имам? Убить! Казнить! Хоть я не Мир-Джафар, но я не Эльчибей. Против воли придется быть строгим. Одной любовью решался я править, планировал быть демократом. Да и Запад давит на меня, как давят виноград, чтоб получить вино. Но я не сумею этим удержать людей, мне зубы показать пора! Я много лет с собою спорил. Да, я не чист душою, но этого я не позволю. Отец мой породил на свет своих змеенышей, и я их не признаю никогда".
Губа. Центральный сквер утопал в зелени и деревьях. Пели на деревьях соловьи, грачи. Был слышен трель кузнечиков.
Но гудела и толпа, собрались в парке жители района. Кругом шум и ропот. Во главе толпы стоял Имам. Только что местные граждане голыми руками схватили несколько полицейских, которые пытались задержать Имама. Их обезоружили, прижали их к стенке и земле, как прижимают всякую домашнюю скотину, чтобы резать их для мяса. Минут через 15, с одним из главных сотрудников полиции беседовал Имам. Тот прибыл в Губу арестовать его, но стал арестантом сам. Он стоял перед ним, вытянутый в струнку, склонив свою головку вниз, но всем своим существом выжидая мгновенья на что нибудь понадобиться. Имам на него смотрел взглядом победителя.
- Ну, значит арестовать меня ты прибыл...Так, так...
- Простите меня, мой господин, мне приказали просто. Я не смел возражать, иначе не видать мне пагонов генерала.
- Аха... Ты будешь мне служить?
- Конечно, мой господин. Буду, буду! Ой как буду!
- Тогда и будешь генералом. Запомни, мой будущий генерал. Революционером надо быть, не только будучи оппозиционером, но и будучи правителем.
Полицейский поклонился очень низко.
- А теперь ступай, и рядом находись. Возможно, будешь нужен.
Исаак с Сулейманом шушукались у здания. Сулейман уже вернулся в Губу, побывав у правителя Азербайджана. Было утро, 10 часов. Они делали зарядку. Исаак поднимал гантели, Сулейман работал эспандером. И на ходу беседовали.
- Нет, Сулик, это безбожно, это слишком богохульно. Ты перегибаешь палку, так нельзя.
- Что!? Ох... ты послушай меня. Ты вокруг оглянись, и посуди сам: разве природа не создала изначально два разных вида людей? Скажи, разве у всех людей одинаковый голос, одинаковая кожа или походка, одинаковые вкусы? Скажи, разве одинаковы их стремления? У многих людей даже нет стремления. Они бесцельны, как кукушки.
Никто меня не убедит, что эти различия - случайны, или тут сыграло свою роль воспитание. Глупости!
Кто либо мне сможет доказать, что находясь в чреве матери, раб и господин неотличимы друг от друга. Мол, эти эмбрионы одинаковы. Я взвесил все, все факты, элементы. Проанализировал результаты анатомических исследований. И вот вывод: нет никакого сходства между детьми из двух разных слоев общества.
(Несколько раз подряд растягивал эспандер перед грудью).
Предоставь их самим себе, пусти на самотек, и ты увидишь, что ребенок из высшего общества думает и видит по другому, чем люмпен, крестьянин. И ты поразишься несходству их чувств и ощущений.
А теперь проведи такое же исследование над животными (с одышкой). Возьми какаду и сокола. Какаду - самая мыслящая и умная птица из всех летающих существ. Сокол же - наоборот, тупая птица. Тем не менее, сокол парит выше, летит быстрее.
Но нет от этого проку! Сколько бы он не летал, он брошен на произвол природы.
Какаду же рядом с человеком. Ему лететь не надо, нет необходимости. Живет он как царь в клетке, кушает голландский сыр, слушает он джаз, и даже учит слова. И так будет всегда. А сокол добывает себе пищу сам, летая в одиночестве.
Обычный человек - это просто вид, который чуть выше шимпанзе. Шимпанзе, в отличие от человека умеет прыгать по деревьям. Между ним и человеком из высшего класса - огромная пропасть.
Так для чего установила Природа столько различий и оттенков? Неужели одинаковы все растения? Конечно же, нет. Разве все животные обладают одинаковой силой или похожи друг на друга внешне? Тоже нет. Разве тебе придет в голову сравнивать жалкий кустарник с величественным тополем, дворнягу с гордым сенбернаром, сиамского кота с обычной котярой?