Даже современников Мейерхольда и Бабеля, ушедших с Белой армией, Пасманика и Ландау — не канонизировали. Никогда не раздавались вопли: «Что большевики сделали с нашим Ландау!!!». Если спросить — вам тут же ответят, что он-де сам попрал религиозные нормы, ел свинину, запивал ее молоком и быть евреем не хотел. А Мейерхольд?!
Не менее показательно и еще одно: 40 % выехавших в Израиль даже официально — не евреи. Это собрачники или родственники тех собрачников, кто уезжает. Едет один еврей, а с ним пятеро русских.
А сколько людей купили документы, что они евреи?
Сделать это не очень трудно. Даже не меняя фамилию, можно изменить только одно: запись в графе «национальность». И все! В 1987 году стоило это счастье от одной до трех тысяч рублей — на кого попадешь. В общем, сделаться евреем — недорого. Если, конечно, идеологическим евреем. Сделаться евреем по национальности — это всей жизни не хватит.
Наблюдая за идеологическими изысканиями еврейских неудачников, я много раз вспоминал поговорку: «У двух евреев по любому поводу три мнения», и еще вспоминал исторический факт. Когда Веспасиана Флавия укорили, почему он не идет на штурм Иерусалима, тот пожал плечами: «А зачем? Они сами перебьют друг друга». Умный и опытный военачальник, Веспасиан Флавий был прав: очень быстро население Иерусалима уменьшилось с 70 тысяч осажденных до 20, и тогда Флавий за три дня взял город.
Здесь я попытаюсь привести самые общие представления этих людей: такие представления, с которыми все они согласились бы. Итак…
1. Евреи — это уникальный, исключительный, не находящий аналогий в истории, не превзойденный никем народ. Евреи создали основы современной цивилизации. Нет ни одной сферы деятельности людей, в которой евреи не лидировали бы, не внесли бы выдающегося вклада, не проявили бы своей гениальности.
Еврейская история начинается за 2 тысячелетия до Рождества Христова, и с тех пор существует этот древний, единый и неделимый еврейский народ. То, что евреи Эфиопии и Китая, Германии и Грузии говорят на разных языках и даже принадлежат к разным цивилизациям, не имеет никакого значения. Если они исповедуют иудаизм, они тем самым становятся представителями одного народа.
Принадлежность к числу евреев определяется просто: генетически. Родился евреем — и ты гений от рождения, наследник веков, человек древнего, единого и неделимого еврейского народа.
2. Израиль — родина этого народа. Всякий еврей чувствует связь с Израилем на генетическом уровне. Стоит ему увидеть соплеменные пустыни — и все, готово, он сразу поймет, что это и есть его родина.
Арабы — дикари, поголовные террористы. Они захватили еврейскую землю, данную праотцом Авраамом, и еще чего-то там хотят.
3. Евреи в России хотели только самого хорошего и делали все и всегда правильно. Это свинячий русский народ — грязный, неинтеллигентный, малокультурный, — это он виноват в том, что замечательные идеи евреев так плохо реализовались.
Этот стишок Губермана довольно типичен, и за ним стоит более глубокий пласт довольно серьезных представлений и установок.
Евреи искренне хотели ассимилироваться, хотели стать частью русского народа, хотели помочь ему, чем они в силах. А русские отвергли евреев, стали устраивать погромы и ввели процентную норму. Все время с разделов Польши, как только евреи оказались в Российской империи, их гнали, угнетали, поносили, обзывали, травили, унижали, обижали, держали, не пускали, ограничивали, искореняли.
Если какой-то еврей и не достиг успеха в России, то по одной причине — антисемитизма.
Некоторые делают из этого вывод, что антисемитизм — явление генетическое, и он неискореним и неизбежен, гои евреев просто должны преследовать…
Но с этим согласны не все, некоторые полагают, что все дело в ужасном русском правительстве, а не в генетике народа. То есть, может быть, погромщик и сидит в тайниках и потемках русских душ, но было же отрадное двадцатилетие? То-то и оно: надо сменить глупое русское правительство на умное еврейское — и сразу все станет в порядке.
Нехитрый комплекс идеек, согласен. Но он выполнял и выполняет свою роль: замученный проблемами, заеденный комплексами человечек расправляет плечи. Он уже не задрипанный бухгалтер, об которого вытирает ноги всякий, кому не лень! Он не какой-нибудь глубоко рядовой терапевт, невропатолог или инженер на железной дороге! Он — представитель древнего и неделимого, гений от рождения, наследник Всея Израиля! С ним не шути…
Мотающийся, как цветочек в проруби, сам уже не очень понимающий, кто он такой, совок постигал — вот он кто! Какие у него корни! Какой он замечательный! Какая у него перспектива!
Евреи вообще намного больше склонны к идеологиям, чем русские. Они и в 1970-е, в начале 1980-х куда сильнее нас метались, задыхаясь в идеологическом вакууме. Теперь же они кинулись в идеологию с необычайной рьяностью. Не все, конечно, — только те, у кого была предрасположенность.
Когда резко меняется идеология, предшествующая идеология, которую заменила эта, новая, начинает считаться презренной, и поминать ее — глубоко неприлично. В среде идеологизированных людей полагается делать вид, что никто ничего подобного не говорил, а уж тем более не делал. Соответственно, не было более рьяных, более непримиримых антикоммунистов, чем идеологические евреи. Так же, как евреи несколько раз пытались учить меня быть русским, теперь некоторые идеологические евреи пытались научить меня еще и антикоммунизму; это меня-то — старого, заслуженного мракобеса, с многократными публикациями в журнале «Посев» и, смею полагать, с кое-какими заслугами.
Было интересно и немного жутко наблюдать, как эту новую идеологию несут люди, чьи очень недавние предки столь же рьяно боролись на ниве другой идеологии, еще более жуткой. Папа родственницы моей первой жены, некой Натальи Рабовской, был сотрудником НКВД. Но не было в Москве более законченного либерала, более непримиримого борца за демократию, чем Наташа Рабовская!
Мало ли, что папа Н. Эйдельмана был в рядах строителей ГУЛАГа, а Померанц еще в 1960-е годы прошедшего века объявлял себя невероятным ленинцем?! Вспоминать об этом считалось глубоко неприличным. Ведь они уже сменили идеологии!
Что еще поражало, так это утробная ненависть к тем, кто не участвовал в идеологических камланиях. А особенно к тем, чьи предки этим тоже не занимались. Читая и Севелу, и Померанца, можно сделать вывод: в России вообще не было никого, кроме толп «строителей светлого будущего». По крайней мере, ни такие люди, ни их потомки не появляются на их страницах.
Но, конечно же, судить по их книгам о России будет серьезной и опасной ошибкой.
Шульгину больше всего не нравилось в евреях то, как они реагировали на сам факт: они кому-то не нравятся. От этого они становились буквально невменяемыми и утрачивали способность к человеческой речи. Видимо, Шульгин уже в те времена имел дело в основном с идеологическими евреями, пусть и с носителями совсем иной идеологии, чем современные. Я вынужден сделать такой вывод, потому что, вообще-то, с евреями (как и со всеми остальными людьми) можно говорить о чем угодно, включая любые национальные проблемы. Вот идеологические евреи действительно становятся невменяемыми, стоит коснуться их идеологии.