Так что официально провозглашенной целью фрейдистов становится вовсе не излечение (оно и невозможно, и не нужно), а эдакое «расколдовывание» своего комплекса.
Кстати, шаманы обычно действуют успешнее.
С точки зрения дикого, малограмотного культуролога, удивления достойна даже не сама по себе несусветная чушь всего этого. Поражает скорее готовность Фрейда и его последователей воспроизводить зады самых малограмотных, самых примитивных суждений тогдашнего немецкого общества. Мне могут возразить: мол, Фрейд ведь еврей и даже вынужден был бежать в Британию после присоединения Австрии к нацистской Германии в 1938 году!
Но, во-первых, я не уверен, что дикие предрассудки еврейского местечка хоть чем-нибудь лучше диких представлений немецкого городишки или деревни. Все дикари всех национальностей в главном гораздо больше похожи друг на друга, чем каждый из них — на цивилизованного человека.
Во-вторых, эти предрассудки если и различались столетия назад, в эпоху появления евреев в Германии, за века взаимной культурной (и не только культурной) ассимиляции они перестали существенно различаться. Во всяком случае, сравнение членов по длине практиковалось у немецких солдатиков (есть соответствующие страницы у Эриха Ремарка и Ганса Фаллады), и хочет того Фрейд или не хочет, а выступает он, как носитель дикости и грубости, которую вполне можно счесть и самой что ни на есть немецкой.
Впрочем, дикость космополитична, это культуры всегда одеты в национальные одежды. В России соревнование по длине членов, по воспоминаниям старшего поколения, тоже практиковалось в эпоху Ганса Фаллады, имело место быть у моего поколения и встречается даже сейчас, хотя современная молодежь несравненно разумнее, да и попросту образованнее. В наше время молодые люди гораздо реже соревнуются в определении длин своих членов: ведь они твердо знают, что от размеров их «вивимахеров» не зависит абсолютно ничего — ни их собственные сексуальные возможности, ни ощущения подруги, ни тем более профессиональные успехи.
Вот во времена Зигмунда Фрейда ходило множество легенд по поводу прямой зависимости размеров мужской письки и продолжительности полового акта, размеров и ощущений подруги, размеров и некого загадочного «вагинального оргазма»… в общем, много вредной чепухи. Вредной уже потому, что юноши фиксировались на всей этой галиматье, а то и начинали всерьез мучиться от осознания своего несовершенства: подумать только, у Васьки член в 25 сантиметров (если верить тому, что он рассказывал), у Петьки — 15 сантиметров (сам видел), а у меня, бедного, только 10 сантиметров! Вот ведь ужас-то… Сколько малолетних дурачков стали функциональными импотентами потому, что восприняли всерьез все эти идиотские слухи и сочли свои члены «слишком маленькими», — история умалчивает. Интереснее то, что Фрейд воспринимает этот «культ членов» со зверской серьезностью и делает из него страшно глубокомысленные выводы. Слишком глубокомысленные для сколько-нибудь серьезного ученого.
Примерно как жрец Ваала, Яхве или другого жуткого племенного божка.
Что еще более поразительно, но Зигмунд Фрейд до такой степени не сомневался в биологическом превосходстве мужчин, что его, похоже, как раз и нужно было бы напускать на современных феминисток. Во всяком случае, он с лихостью необычайной приписал женщинам множество комплексов, которые якобы мучат их из-за отличий от мужчин, — в том числе и чисто анатомических отличий.
Он, как выражаются студенты, «на полном серьезе» полагал, что женщины сильно страдают из-за отсутствия пениса (честное слово, я не шучу! Не верите — читайте Фрейда!). По Фрейду, наличие пениса является для мужчины источником невероятной гордости, а для женщины его отсутствие — источником такой же преувеличенной скорби. И эта скорбь, по сути дела, лишь проявление, лишь симптом их общей подавленности от того, что они не мужчины. Свою «второсортность» женщины (по мнению Фрейда, по крайней мере) не могут не осознавать, — так получается.
Любопытно, что комплекс мужского гигантизма гораздо больше характерен для Германии с ее жестким, даже преувеличенным патриархатом, чем для еврейской среды (там скорее подчеркивают совершенство женщины). И в этом Зигмунд Фрейд выступает в гораздо большей степени как немец, чем как еврей.
Что же до самих переживаний, так активно навязываемых женщинам Фрейдом… Как раз в пору своего первичного ознакомления с творчеством Фрейда, когда в стране судорожно издавалась его книжка за книжкой, я вел довольно свободный образ жизни, и это позволило мне за короткое время спросить нескольких очень разных девушек: а что, действительно есть такая проблема?! Реакция была различной — от заливистого смеха до возмущения или смущенного пожимания плечами… Но, во всяком случае, отсутствие пениса никого как-то особенно не волновало.
Ах да! Все эти женщины, конечно же, не могли осознать собственных комплексов! Как это я забыл такую важную деталь!
Но почему бы, раз уж мы о женщинах, не сделать других предположений? Например, что мальчики стыдятся пениса, а девочки гордятся его отсутствием? Чем это лучше замечательной теории мужской гордости пенисом?
С тем же успехом можно было бы предположить и еще более занятные вещи. Например, что мужчины жестоко страдают от отсутствия у них грудей или малых половых губ. Действительно — вот у гармоничных, замечательных женщин все это хозяйство есть, а у нас, трижды несчастных, нет ничего подобного, только какие-то дурацкие пенисы болтаются! Как тут не закомплексовать!
Но всех этих предположений Фрейд не делает. Он не рассматривает даже классическую, навязшую в зубах байку про то, что мужчины очень страдают из-за того, что не могут родить и вынуждены заниматься всякими науками, политиками, войнами и производствами — все для того, чтобы компенсировать свою сексуальную неполноценность.
Превосходство мужчин для него слишком очевидно, слишком неоспоримо. Как и страдания женщин по поводу своей неполноценности.
Говоря откровенно, для меня очень трудно понять, почему вообще фрейдизм оказал такое колоссальное влияние на всю западную цивилизацию. Примитивное учение, совершенно несостоятельное с научной точки зрения, построенное на эксплуатации самых примитивных и грубых предрассудков… и не более.
Может быть, прав И. Р. Шафаревич, предположивший, что объяснить славу таких ученых, как Фрейд, можно только «фабрикацией и поддержанием авторитетов, основанных исключительно на силе гипноза» (181, с. 474)? «Сейчас трудно представить себе, что морализирование Мабли, политические изыскания Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция — эта пустота безвкусной прозы, могли выдержать издания, найти хотя бы дюжину читателей… Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шенберга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского» (181, с. 475).
Туман рассеивается, и уже сегодня о Шенберге мало кто слыхал, и все меньше людей боятся сказать, что король голый, по поводу Бродского и Кафки. Фрейд же пока еще держится. Во всяком случае, фрейдизм состоялся как учение, книги по психоанализу лежат в каждом магазине, и как бы мы ни сожалели о таком повороте дела, как бы ни пожимали плечами — это факт. Может быть, и правда дело тут в «силе гипноза»? О том, что всемирная слава этих людей — плод не их талантов, не объективного признания содеянного, а шумного международного «лобби», которое раздуло до небес весьма скромные достижения, — писалось много раз и не самыми глупыми людьми.
Ну ладно… Это мы поговорили о двух величайших гениях всех времен, чья необъятная мудрость простерлась над всем человечеством, но растеклась по миру не с территории России.
Каковы же следствия господства евреев над Россией? Где они, «родники серебряные, золотые их россыпи»? Классический ответ: евреи создали целые направления в науке… Это очень интересно, только вот одна небольшая сложность: никак не в силах припомнить, о каких направлениях речь?