Налей-ка рюмку, Роза, я с мороза, а сыновья у нас вон какие большие, какие славные! Только вот антисемиты на них обзываются… Убийцы, кричат, да подонки… Ну да мы им еще покажем, этим Булгаковым да Шмелевым!
Ладно… Это, так сказать, люди не коммунистические, но идейные. А кроме них?
Судя по всему, тут можно выделить несколько характерных типажей. Это уже знакомые нам мироненавистники: эти будут отрывать головы у кого угодно, хоть у британцев, хоть у зулусов, — лишь бы представилась такая возможность.
О существах, органически ненавидящих мир, уже писалось, и я не буду повторяться. Но представьте себе, как должны действовать люди этого типа, как ужасно должны сказываться их представления на всем окружающем. Особенно в тот момент,
Когда, все низвергая И сквозь картечь стремясь, Та чернь великая И сволочь та святая К бессмертию неслась [155, с. 1].Другими, и не менее любопытными типажами я бы назвал клинических русофобов и особую когорту мстителей.
РУСОФОБЫ
Удивительное дело: ведь Бабеля трудно назвать врагом человечества, мрачным и жестоким мироненавистником. Он по-своему любит жизнь и бывает даже поэтичен в некоторых описаниях, но это совершенно не мешает ему то брезгливо-высокомерно, то с отвращением и ненавистью относиться к России, русскому народу и ко всему, что хоть как-то связано с русскими. Невольно лезет в голову классическое: «Психика у меня добрая, я только котов ненавижу» [156, с. 226].
Действительно, что еще можно сказать? «Есть люди, которые евреев просто „не переносят“. Бесполезно их спрашивать, что им в евреях не нравится. Не нравится все. Начиная с физических качеств — наружности, черт лица, горбатого носа, оттопыренных ушей, горбатых спин» [54, с. 10].
Но ведь такие люди есть и среди евреев. Ну что тут можно поделать, если не любят они русских! Неприятны мы им, несимпатичны, и ничего с этим невозможно поделать… Бабелю не нравится в русских все, начиная с цвета волос, модуляций голосов, причесок и формы носа и ушей.
Солдаты у него — причем солдаты его собственной армии! — это «тифозное мужичье», которое «катило перед собой привычный гроб солдатской смерти. Оно прыгало на подножки нашего поезда и отваливалось, сбитое ударами прикладов. Оно сопело, скреблось, летело вперед и молчало» [153, с. 137–138]. Русские — это «белесое, босое волынское мужичье» [153, с. 89], а «Россия, невероятная, как стадо платяных вшей…» [153, с. 128].
Слово «аристократ» и даже «принц» повторяется у него в нескольких местах, но всегда только по отношению к евреям. Ни один русский и никогда, ни в одном из рассказов Бабеля, не назван аристократом. Ни один. Даже Александр III для Бабеля не кто иной, как «детинушка», а члены его семьи вызывают откровенное раздражение и отвращение.
О русских и евреях в «Конармии» говорится даже в разных выражениях, как о представителях разных видов.
То это «немой мальчик с оплывшей, раздувшейся белой головой и с гигантскими ступнями, как у взрослого мужика» [153, с. 136]. То женщина, выдающая за ребенка куль соли, чтобы проехать в эшелоне. Но ее разоблачают, сбрасывают с поезда на ходу и убивают из винтовки [153, с. 85].
Об одной русской семье рассказывается, что отец, воевавший на стороне Деникина, убивает одного их своих сыновей, воюющих у красных, а потом второй сын добирается до отца и «кончает папашу». «А у стены, у этого жалкого провинциального фотографического фона, с цветами и голубями, высились два парня — чудовищно огромные, тупые, широколицые, лупоглазые, застывшие, как на ученье, два брата Курдюковых — Федор и Семен» [153, с. 24].
Но можно подумать, что Бабель один такой! Вот творение человека то ли с американским именем, то ли с собачьей кличкой «Джек», а по фамилии Алтаузен:
Я предлагаю — Минина расплавить, Пожарского — На что им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить, Их за прилавками Октябрь застал. Случайно мы им не сломали шеи. Я знаю — это было бы под стать. Подумаешь, они «спасли Расею»! А может, лучше было б не спасать?Зрелище князя Пожарского, стоящего за прилавком на Нижегородской ярмарке, радует меня необычайно и заставляет вспоминать все о том же: что мы для наших… скажем мягко — для наших нелюбителей настолько отвратительны, что уже нет сил разбираться, кто тут профессиональный воин, а кто торговец. Что еще интересно — это видение русских исключительно как торгашей. Видимо, представление «чужого» в виде торгаша вообще характерно для народов Российской империи: так представляют и евреев, а теперь еще и кавказцев.