Правление ЛЕКОПО также осуществляло регулярные разовые выдачи мелких сумм нуждающимся, причем обнищавшие выходцы из обеспеченных слоев получали в 5-10 раз большую помощь, чем бедняки от рождения, что соответствовало халахическим нормам: поддерживать существование каждого на том уровне, к которому он привык.
В 1925 г. ЛЕКОПО удалось открыть собственную лечебницу в самом центре города, в бывшем особняке княгйни Н.П.Голицыной. Оборудование для лечебницы поставил Джойнт. Должность директора в 1927 —1929 гг. занимал доктор И.Блюмкин. Здесь работали многие бывшие члены ОЗЕ, включая выдающегося офтальмолога Наума Ботвинника.
Ощущая острую нехватку частных пожертвований, ЛЕКОПО образовал сеть еврейских артелей, которые, во-первых, обеспечивали нуждающихся работой, не требующей нарушения субботнего отдыха, а во-вторых, жертвовали ЛЕКОПО значительные суммы денег. Не взирая на риск быть наказанными за финансовые нарушения, артели ЛЕКОПО приняли на фиктивные должности членов Президиума Комитета, которые до этого были вынуждены работать бесплатно. Существенным источником доходов Комитета были сборы, регулярно проводившиеся во всех синагогах города. Джойнт также участвовал в финансировании ЛЕКОПО. В 1926 г. Центральное Бюро студкомов столовых ЛЕКОПО обратилось за помощью к знаменитому бактериологу Владимиру Хавкину (1860-1930), создателю вакцины против холеры и бубонной чумы, посетившему СССР по заданию Всемирного еврейского союза (Alliance Israelite Universelle). Студенты писали, что для обеспечения всех нуждающихся требуется минимум еще пять тысяч бесплатных обедов в месяц, что многие из них не в состоянии заплатить за обед даже треть его стоимости и обедают 2-3 раза в неделю, ходят в порванной обуви и без белья. Неизвестно, получил ли в ответ на эту просьбу ЛЕКОПО какие-либо средства от Альянса или от самого Хавкина.
Хотя руководство ЛЕКОПО было вынуждено время от времени представлять властям финансовые отчеты и списки своих членов, оно старалось скрыть от проверок часть своих бюджетных источников и адреса жертвователей. В феврале 1926 г. Административный подотдел Ленгубисполкома потребовал от ЛЕКОПО анкетные данные на его членов, собираясь, очевидно, использовать их для дополнительного обложения жертвователей. Председатель Я.Эйгер, не желая подставлять плательщиков под удар, отказался предоставить анкеты, сославшись на то, что постоянных членов у Общества нет, а есть добровольные жертвователи, вносящие взносы раз в месяц и не имеющие никаких обязательств по отношению к ЛЕКОПО. В начале февраля 1928 г. в Обществе значилось 4607 членов, включая коллективного члена — предприятие «Ярославское полотно». Закупая продукты для столовых и убежищ на частном рынке, Правление также скрывало своих поставщиков от финотдела, принимая от них расписки без адресов. До последнего года своего существования ЛЕКОПО уклонялся от контроля властей. В его Правление входил только один представитель Облсобеса.
В октябре 1929 г. в ходе кампании по массовой ликвидации независимых обществ и учреждений Комиссия в составе представителей РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции) и Евсекции Обкома ВКП(б) обследовала ЛЕКОПО и «установила», что он распространяет националистические и шовинистические взгляды среди еврейского населения Ленинграда. Отмечалось, что руководство ЛЕКОПО в своем большинстве состоит «из бывших деятелей еврейской буржуазии бывшего Петербурга», связанных с только что ликвидированными ЛЕРО и ОПЕ, а также из «сионистских элементов». В акте комиссии назывались высокие оклады, которые члены Президиума Правления Лесман, Лимановский, Айзенберг, Камраз и Болоконский получали в артелях ЛЕКОПО. Комиссия утверждала, что через дешевые кошерные столовые ЛЕКОПО проводит постоянную религиозную и сионистскую агитацию среди еврейских студентов, поощряет нищенство и нарушает нормы финансовой деятельности. Комиссия предложила Административному отделу ликвидировать ЛЕКОПО, тем более что его «функции заменяет в настоящее время вновь организуемая артель под руководством Компартии». Процесс ликвидации ЛЕКОПО и его учреждений продолжался до января 1930 г? В результате закрылось и Еврейское убежище для престарелых. Кое-кому из призревавшихся удалось найти приют в еврейских семьях. Остальным были предложены места в домах престарелых, которые соблюдавшие кашрут старики не могли принять. Оказавшись фактически на улице, многие из них умерли.
В отличие от ЛЕКОПО, у активистов ОЗЕ не было шансов на возрождение деятельности своего общества, хотя бы в скромных масштабах. Несмотря на это, они капитулировали не сразу. Весной 1922 г. последний председатель Комитета ОЗЕ Моисей Гран был послан Наркомздравом за границу для сбора средств на помощь голодающим и жертвам погромов на Украине и в России. Во время своей поездки он посетил Германию, где был избран в образованный накануне Берлинский Комитет ОЗЕ. В августе 1922 г. Берлинский Комитет получил сообщение из Петрограда о легализации там Комитета ОЗЕ с широкими полномочиями. Назывались даже имена членов Комитета — Я.Эйгер, В.Биншгок, А.Брамсон. Очевидно, власти рассчитывали, что слухи о возрождении Общества поспособствуют успеху заграничной миссии Грана. В Петрограде наметилось было некоторое оживление работы ОЗЕ, омраченное трагической гибелью от несчастного случая члена Комитета, одного из основателей ОЗЕ и его бывшего вице-председателя Григория Гольдберга. В ноябре 1922 г. Центральный райисполком Петрограда, где находилась последняя квартира Общества, получил новое распоряжение о ликвидации ОЗЕ и ЕКОПО. В декабре ОГПУ в Москве, очевидно, под давлением Евсекции, обратилось в НКВД с ходатайством об отказе в утверждении Устава ОЗЕ «по политическим соображениям». Безрезультатные попытки легализации ОЗЕ в СССР продолжались и в последующие годы.