После изгнания из правительства левых эсеров в июле 1918 г. Евком превратился в однопартийную организацию, и уже ничто не мешало передавать ведение все большей части еврейских дел непосредственно РКП(б). Еврейские секции компартии начали образовываться уже осенью 1918 г. , однако внутрипартийная дискуссия об их статусе, начавшаяся весной 1919 г. и длившаяся почти год, задержала их развитие. В Петрограде Евсекция образовалась только в октябре 1920 г., в связи со скоплением в городе евреев из западных губерний и из отделившихся Польши, Латвии и Литвы. Некоторые из них были беженцами или военнопленными, не пожелавшими вернуться домой, другие намеренно переселились в советскую Россию. Как правило, они не знали русского языка и составляли большую часть четырехтысячного отряда еврейских рабочих Петрограда. Эти люди и стали главным объектом деятельности петроградской Евсекции, поскольку ее устав позволял принимать только лиц, не владевших местным языком. К февралю 1921 г. Евсекция под председательством Анны Ивановны Раевойнасчитывала около 100 человек. С 1 февраля при Евсекции удалось открыть пропагандистский кружок на 30 слушателей, который в отчетах начальству громко назывался Высшей партийной школой. Большинством же еврейских дел города все еще управляли чиновники Евотдела Петроградского губкомнаца и Отдела нацменьшинств при Наркомпросе.
Между тем коммунисты не оставляли попыток расширить свое влияние на еврейское население города. Невзирая на неуспех «Дер Идишер Арбейтер», весной 1919 г. на Садовой улице был открыт еще один клуб, получивший имя Я.Свердлова. Клуб начал с политических мероприятий, на которых выступали руководители Евотдела Губкомнаца и Евсекции, редакторы еврейской коммунистической прессы; здесь устраивались лекции на политические темы, открылась библиотека и читальня, тут же проходили собрания Евсекции, так как своего помещения у нее не было.
К концу гражданской войны важной отраслью деятельности Евотдела Губкомнаца стал контроль над эмиграцией из России, так как именно в Петрограде скапливалось множество желающих уехать в прибалтийские страны, в Польшу и США. При рассмотрении заявлений на выезд соблюдался классовый подход, введенный управляющим Евотделом Наркомнаца Абрамом Мережиным, который рекомендовал отказывать буржуазии и разрешать воссоединение только близким родственникам. Еврейский отдел оказывал содействие беженцам и эмигрантам в сношениях с Наркоминделом и Петроэваком, регистрировал желающих уехать, пересылал их анкеты через Москву в Америку для получения въездных виз. Письма петроградским евреям от родственников из Америки тоже проходили через Губкомнац.
Еврейские коммунисты в борьбе за контроль над общественными организациями, еврейской культурой и образованием
Петроградская еврейская общественность с самого начала восприняла Евком как чужеродный орган, созданный для надзора и подобный «еврейскому столу» при старом режиме. Печать указывала, что на «еврейской улице» впервые слышат имена большевистского комиссара Диманштейна и его помощника левого эсера Ильи Добковского. Ссылаясь на газету эсеров Дело народа, Еврейская неделя намекала, что Добковский — бывший уголовник, провокатор и вдобавок выкрест. Сионисты считали, что Евком способен лишь запрещать и отнимать, но не давать или созидать.
Действительно, Евком начал последовательно вмешиваться в еврейскую общественную жизнь. Первым объектом его атак стал Всероссийский еврейский съезд (ВЕС). Уже 22 января на предвыборном собрании в аудитории Высших женских (Бестужевских) курсов в прениях по докладу Дубнова выступил Добковский, пригрозивший историку штыками кронштадтских матросов. В интервью корреспонденту Тогблата Диманштейн, хотя и признал право Еврейского съезда на существование, но сравнил подход к нему Советской власти с ее отношением к только что свергнутой большевиками Украинской Раде. Другие представители Евкома на собраниях открыто призывали к разгону Съезда, надеясь, как видно, привлечь этим лозунгом представителей еврейских социалистических партий, потерпевших поражение на выборах на ВЕС.