Наиболее распространенными занятиями среди евреек-служащих были (по количеству занятых): бухгалтеры — 3 342, продавцы — 2 705, врачи — 2 535, учителя — 2 117, экономисты — 2 011, затем шли кассиры, счетоводы, секретарши и корректоры. Служащие-мужчины были заняты, главным образом, как инженеры — 5 763, продавцы и заведующие отделами в магазинах, заведующие ларьками — 2 769, прочие работники торговли, заготовок и складского хозяйства — 2 710, бухгалтеры — 2 098, научные работники и преподаватели вузов — 1 710, заведующие магазинами — 1 708, а также в качестве второстепенных руководителей производства (начальники цехов, мастерских, отделов и т.д.).
Достигнутое евреями Ленинграда социальное положение отразилось на их жилищном устройстве. Если накануне революции они селились в основном в мещанско-ремесленном, мелкобуржуазном поясе Петрограда, то теперь евреи оказались в лучших центральных районах города, где прежде жила русская аристократия, высшие бюрократы и иностранцы. Наибольший процент населения евреи составили в прилегавшем к пр. 25 Октября (Невскому пр.) Куйбышевском районе (14,2%), в Дзержинском районе (12,6%), включавшем пр. Володарского (Литейный пр.), пл. Урицкого (Дворцовая пл.) и «Большой дом» (Областное УНКВД), в Октябрьском районе (10,3%), где находились Ленсовет, Кировский театр и Хоральная синагога. В рабочих районах города — Володарском, Кировском, Красногвардейском, Московском — процент евреев колебался между 1,5% и 2,3%. Всего в семи центральных районах города (Василеостровском, Дзержинском, Куйбышевском, Октябрьском, Петроградском, Смольнинском, Фрунзенском) проживало 153 660 евреев — или три четверти всех ленинградских евреев, — которые составляли 9,8% населения этих районов.
Конечно, повышенный уровень жизни приходилось отрабатывать демонстрацией верности режиму. Вместе со всеми еврейские интеллигенты подписывали гневные письма и резолюции против «врагов народа» всех мастей. «Мы приветствуем наш славный НКВД и его руководителя тов. Ежова.... Нет и не может быть пощады бешеным фашистским псам» — заявляла по поводу очередного процесса группа профессоров и врачей обкомовской больницы им. Свердлова, состоявшая почти целиком из евреев. «Стереть с лица земли гнусную шайку бандитов и шпионов» — вторило им письмо ленинградских композиторов, под которым рядом с подписью Дмитрия Шостаковича стояло имя Исаака Дунаевского и еще несколько еврейских фамилий.
Так как в 30-х евреи уже стали органичной частью советского истеблишмента, их, естественно, оказывалось немало как среди «чистивших», так и среди «вычищаемых», как в рядах работников карательных органов, так и в числе жертв репрессий. Во время чистки 1933 г. студент Планового института И.Рудерман не преминул сообщить в газету о том, что его сокурсник Цукерман якобы заявил, что не хочет «быть игрушкой в руках партии». Историк, преподаватель университета Владимир Гессен, писавший доносы на своих товарищей, в конце концов сам оказался за решеткой. Непосредственным организатором террора, последовавшего за убийством Кирова, был Яков Агранов (1893—1938), первый заместитель Г.Ягоды, возглавивший тогда на две недели Ленинградское УНКВД. Однако и из 14 партийных и комсомольских деятелей, осужденных к расстрелу вместе с Николаевым по делу «ленинградского террористического центра», по крайней мере, четверо были евреями — Владимир Левин, Сергей Мандельштам, Лев Сосицкий и Лев Ханик. В числе тысяч арестованных и высланных из Ленинграда «эксплуататоров», разумеется, попадались и евреи. Чтобы оказаться в тюрьме, не обязательно было быть ни «эксплуататором», ни националистом, ни партийным деятелем. Так, известный специалист по русской литературе, профессор Ленинградского университета Юлиан Оксман (1895—1970) был арестован в 1936 г. по обвинению в саботаже и антисоветской деятельности и провел 10 лет в колымских лагерях. Оксман и до того, в 1930 и 1931 гг., подвергался арестам по политическим мотивам.
Среди следователей Ленинградского УНКВД особой жестокостью прославилась Софья Гертнер (1905—1982), девять лет (до 1938 г.) пытавшая политзаключенных. Особенно много евреев работало в Ленинградском УНКВД во время «ежовщины», когда 20 января 1938 г. протеже Николая Ежова, Михаил Литвин, сменил литовца Леонида Ваковского на посту начальника Управления. Большинство заместителей Литвина (Состе, Гарин, Хатеневер) и начальников отделов УНКВД (Фидельман, Перельмутер, Альтман и др.) также были евреями. Один из начальников отделений, Голуб, в прошлом являлся членом партии Поалей Цион. Все они были арестованы к концу 1938 г., сам Литвин в ноябре 1938 г. застрелился, узнав о предстоящем собственном аресте.