Вместе с волной еврейских беженцев из провинции в Петроград переехало много провинциальных раввинов. Некоторые из них бежали из районов военных действий, другие покинули свои родные города и местечки из-за притеснений новых властей. По словам журналиста-эмигранта Бенциона Каца (1875 —1958), посетившего Петроград в 1922 г., одно время здесь было больше раввинов, чем в крупных городах бывшей «черты оседлости». Так, например, в 1919 г. война выгнала из Луги (уездный центр Петроградской губ.) местного раввина Хенаха Эткина, земляка Каценеленбогена. Эткин приехал в Петроград с двумя козами, которые в голодное время обеспечивали его кошерным молоком.
Многие из приехавших раввинов концентрировались вокруг Большой Хоральной синагоги, создавая определенную конкуренцию авторитету Каценеленбогена. Так, например, пребывание в Петербурге в 1914 —1924 гг. известного хабадского раввина из Двинска Йосефа Розина (Рогачевер, 1858 —1936), усилило хасидскую часть Петроградской общины. Однако Каценеленбоген, избегая конфликтов и не стремясь к безусловному доминированию над остальными раввинами, сумел сохранить за собой решающее слово в вопросах синагогальной жизни. В частности, когда в 1921 г. Правление общины решило пригласить в синагогу смешанный хор (мужчин и женщин) для пения в осенние праздники, раввин расценил эту идею как осквернение святости. Он напомнил Правлению, что Петроградская община — традиционная, а не реформистская, и предупредил, что если решение о женщинах-хористках пройдет, то в синагогу вообще нельзя будет ходить. Правление вынуждено было отменить женское пение, хотя из-за этого в праздники было продано гораздо меньше синагогальных мест, чем предполагалось, что привело к финансовым убыткам.
Борьба с еврейскими религиозными организациями не была предметом особого внимания Петроградского совета рабочих депутатов, обеспокоенного в большей степени оппозицией православной церкви, которую коммунисты считали контрреволюционной организацией с момента объявления анафемы советской власти патриархом Тихоном (январь 1918 г). Возможно, что такой политике властей способствовало и нежелание прослыть антисемитами. В ответ на возмущенные письма читателей о том, что все антирелигиозные лекции направлены против православия, а иудаизм не критикуется, Петроградская правда в октябре 1921 г. объясняла: коль скоро публика в основном православная, то в лекциях затрагивается наиболее понятная ей тема, однако, соглашался журналист, хотя бы в общих чертах следует касаться и других религии.
Директивы ЦК РКП (б) от 1922 г. о политике по отношению к религиозным группам и сектам предписывали советским и партийным органам на местах быть особенно деликатными при принятии мер, затрагивающих религиозные чувства широких масс. Документ подчеркивал, что настоящий момент совсем не подходит для антирелигиозной борьбы. Газета Дер Эмее в марте 1922 г. сообщала, что Агитпроп не будет больше оскорблять религиозные чувства верующих и сконцентрируется на истории религии.
Впрочем, по отношению к православию на деле проводилась более жесткая политика. Она выразилась в процессах над духовенством в ответ на их противодействие изъятию церковных ценностей, проводившемуся под предлогом помощи голодающим Поволжья. В одном только Петрограде на «процессе церковников» судили 86 человек, 10 были приговорены к смертной казни, четверо, в их числе петроградский митрополит Вениамин, казнены.
Чтобы продемонстрировать народу, что борьба идет не только с церковью, но и с синагогой, деятельница Евсекции Эстер Фрумкина выпустила в 1923 г. памфлет Долой раввинов. Конфискация ценностей в петроградских синагогах проходила без эксцессов. Золота община не имела, а все ее серебро было отобрано. В Доме омовения при Преображенском кладбище было изъято одиннадцать серебряных венков весом около пуда. Из Петроградской синагоги забрали семисвечник, подсвечники, украшения со свитков Торы и другие предметы общим весом 2 пуда 28 фунтов. Раввин Айзенштадт в первый день Песаха призвал прихожан жертвовать в пользу голодающих.
Так как в синагогах, в силу специфики иудаизма, изымать было почти нечего, конфискация ударила по христианам сильнее, чем по евреям. Чтобы исправить «несправедливость», известный большевик Емельян Ярославский (Губельман) на страницах Известий предложил обложить прогрессивным налогом плату за места в синагогах и за «алию» (восхождение) к Торе. Петроградский журналист, обладатель сионистского псевдонима Бен Иегуда поддержал Ярославского, отметив, что если раввины будут против, можно обратиться за содействием к младшим служителям синагог.