Разногласия с Хабадом существенно затянули подготовку Съезда в Ленинграде. Весной 1927 г. появилось второе, еще более грозное обращение Шнеерсона к верующим с предупреждением не участвовать в богопротивном мероприятии, которое «пронзит еврейское сердце». Ребе считал, что Евсекция РКП (б), неустанно боровшаяся с еврейской религией, использует Съезд для раскола в раввинате, репрессирования непокорных и создания из коллаборационистов «живой синагоги», подобной подконтрольной властям «живой церкви».
В действительности, если даже еврейские коммунисты или центральные власти вначале и хотели использовать Съезд в своих целях, они совершенно не были готовы утвердить широкую повестку дня, предложенную ЛЕРО. Повестка включала, в частности, обсуждение таких острых проблем, как благотворительность, организация религиозного образования для детей, субботний отдых и отмена ограничений на издание религиозной литературы. В результате, когда разрешение на созыв Еврейского «религиозного съезда» в Ленинграде было, наконец, получено 25 мая 1927 г. в Наркомате внутренних дел, в его повестке дня не оказалось четырех из 12 изначально планировавшихся пунктов. Оставшиеся пункты были сформулированы следующим образом:
1. Упорядочение дела «Босер-Кошер» (кошерного мяса).
2. Упорядочение дела «Миква» (ритуальный бассейн омовения).
3. Вопрос о захоронении умерших евреев по религиозным традициям, в связи с вопросом о еврейских кладбищах.
4. Об урегулировании вопроса о служителях культа.
5. Взаимоотношения между общиной и синагогами.
6. О богословских курсах для взрослых.
7. Выработка типового устава для еврейских религиозных общин.
8. Выборы исполнительного органа съезда.
Съезд предполагалось провести с 21 по 25 октября. В нем должны были участвовать 179 делегатов от ПО легальных общин. За формулировкой шестого пункта повестки дня стояло намерение ЛЕРО создать свой религиозно-философский семинар для подготовки раввинов, против чего упорно выступал Шнеерсон, считавший, что семинар будет разрешен властями только при условии выявления подпольных иешив и что там будут готовить реформистских раввинов, угодных как светским общественным деятелям, так и властям.
Самым амбициозным в программе было намерение избрать исполнительный орган Съезда, то есть центральное руководство религиозной жизнью евреев всего СССР. Этот план Любавичский ребе считал опасным, ибо создание нового органа, как и семинара, могло оттянуть часть средств, выделявшихся Джойнтом Раввинскому комитету, на что представители Джойнта прозрачно намекали.
Усиление борьбы с религией. Арест Любавичского ребе
Пока разворачивалась борьба за лидерство в еврейской религиозной жизни Ленинграда, политика властей в религиозном вопросе претерпела существенные изменения. Послабления по отношению к неправославным конфессиям и сектам, ощущавшееся в первые годы НЭПа, сходили на нет. Уже в 1926 г. Губсовет Союза безбожников нацелил свою деятельность на противостояние «малым религиям». В городе была развернута широкая сеть польских, еврейских, финских, латышских и прочих кружков и семинаров, готовивших специалистов по антирелигиозной пропаганде. В феврале 1927 г. газета Дер Эмее сообщила своим читателям, что в антирелигиозной борьбе недостаточно разоблачений предрассудков на лекциях о природе: нужны новые средства воздействия на верующих. В том же году Сталин объяснил делегации американских рабочих, что надо «довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства».
Проводя эту политику в жизнь, сотрудники Ленинградского ОГПУ 9 февраля 1927 г. провели обыск у секретаря раввина Шнеерсона Хонона (Эльханана) Морозова. Переписка, изъятая при обыске, подтвердила агентурные сведения о руководстве и финансировании Хабадом нелегальных хедеров и иешив за счет средств, собираемых в СССР, и пожертвований из-за границы. Обнаружены были также документы, свидетельствовавшие, что Хабад организовал кампанию давления на Джойнт с целью заставить его финансировать религиозные нужды евреев СССР.