Сражение за Хоральную синагогу. Ликвидация ЛЕРО и хасидского общества «Цемах Цедек»
Аресты любавичских хасидов оказались только прелюдией к масштабным гонениям на религию. При этом наступление государства постоянно наталкивалось на сопротивление верующих. Религиозность населения была еще высокой, особенно в провинции. В Невельском бейт-мидраше для раввинов и шойхетов вплоть до его закрытия властями в 1928 г. обучалось не менее 65 учеников. По признанию корреспондента одной провинциальной газеты, хасиды были главной духовной силой в городе, в то время как «советского лица» у Невеля все еще не было. О религиозности населения свидетельствовал тот факт, что в соседнем с Невелем городке Себеже накануне Песаха 1930 г. местная кооперация прекратила продажу хлеба и вместо него распределяла пшеничную муку на мацу. Предложение себежских активистов устроить политический процесс над теми, кто печет мацу, было расценено в райкоме как перегиб. Местечковые евреи, переезжавшие в Ленинград, зачастую привозили с собой приверженность к религии, что, без сомнения, затрудняло борьбу с ней.
Тем временем антирелигиозная кампания усиливалась. На Ленинградском областном совещании нацменьшинств в 1928 г. была предложена резолюция, в которой «еврейский клерикализм» объявлялся «центром, вокруг которого группируются разнородные антисоветские элементы: сионисты, бундовцы, нэпманы, лица свободных профессий и т.д.» Два новых антирелигиозных законоположения — «Закон о религиозных объединениях» (8 апреля 1929 г.) и Инструкция Наркомата внутренних дел «О правах и обязанностях религиозных объединений» (1 октября 1929 г.) — сузили и без того ограниченные права верующих. Новая поправка к Конституции РСФСР, принятая в мае 1929 г., заменила свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды на «свободу вероисповедания и антирелигиозной пропаганды».
В этот период по всей стране у верующих отнимали молитвенные здания. Мощная атака на ленинградскую Хоральную синагогу началась в преддверии Песаха 1929 г. Инициатором этой кампании стала Ленинградская правда, поместившая в одном из своих мартовских номеров две статьи с призывами закрыть Хоральную синагогу и передать ее здание еврейскому рабочему клубу. Газета называла синагогу клубом торговцев, прибежищем «антисоветских сплетен», «гнусных анекдотов и тому подобного мещанского злопыхательства». Для того чтобы представить закрытие синагоги как результат «волеизъявления народа», на предприятиях города организовывались собрания еврейских рабочих, на которых принимались резолюции с указанным требованием и собирались подписи под соответствующими заявлениями в Ленсовет. Рабочие-евреи скорняжной мастерской фабрики «Ленинградодежда» и крупнейшей обувной фабрики «Скороход» одними из первых «проголосовали» за передачу Хоральной синагоги Еврейскому домпросвету. Затем кампания перекинулась на завод «Электросила», лидер советского энергомашиностроения, где собрание еврейских рабочих «единогласно» приняло такую же резолюцию. Аналогичные требования выдвинули евреи-военнослужащие частей ленинградского гарнизона. Хотя газета поместила только два письма с подписями трех из 45 будто бы подписавшихся военнослужащих, у читателя должно было создаться впечатление единодушной поддержки кампании евреями-красноармейцами.
Атака на синагогу сопровождалась серией антипасхальных мероприятий, организованных Евсекцией в «еврейских уголках» Ленинградской области. В Пскове был устроен антирелигиозный вечер вместо седера. После танцев школьники местной еврейской школы показали спектакль на идише «Расстроенная Пасха». Вечер завершился принятием резолюции, утверждавшей, что Песах воспитывает национальную вражду. Еврейская конференция, прошедшая в Клубе нацменьшинств Великих Лук, высказалась за передачу здания местной синагоги клубу трудящихся-евреев. Участники игнорировали выступления местного раввина и шойхета.
В мае 1929 г. Президиум Леноблисполкома постановил закрыть синагогу на Малом Детскосельском проспекте. Тогда же закрыли и несколько других мелких синагог. Не всегда это поддерживалось местной администрацией. Летом 1929 г. отмечен случай, когда ЖАКТ предпочел оставить синагогу в арендуемой ею квартире на Пушкинской улице, вместо того чтобы передать жилплощадь группе партийцев и комсомольцев под общежитие-коммуну.
Главная же цель кампании пока достигнута не была. Хоральная синагога продолжала функционировать благодаря ожесточенному сопротивлению Правления ЛЕРО, которое собирало среди верующих подписи под заявлением протеста. Верующим благоприятствовало, видимо, и то, что председатель Правления Гуревич служил одновременно в московском и ленинградском отделениях Наркомата юстиции и имел, очевидно, связи «в верхах». Силу сопротивления ЛЕРО вынуждена была признать даже официальная пресса.