На 19-м году жизни евреи приводились к особой присяге, с клятвой служить «с полным повиновением военному начальству так же верно, как если бы были обязаны служить для защиты законов земли Израильской». К тому времени они, однако, как правило, уже успевали настолько «обрусеть», что, сменив веру, в дальнейшем несли военную службу, не испытывая никаких ограничений как евреи по происхождению, ибо в Царской России ограничения существовали по признаку исключительно религиозному, но не племенному или расовому. «Рекрутский устав» не устанавливал никаких ограничений относительно распределения солдат-евреев по воинским частям.
Но уже в 1829 г. был издан указ о неназначении, «впредь до особого повеления», солдат-евреев в «деньщики» (вопреки намерениям авторов «записок» 1802 г., предлагавших определять евреев как раз в «деньщики», этот запрет оставался в силе чуть ли не до 1914 г.). Несколько позднее последовало запрещение определять солдат-евреев в карантинную стражу, в некоторые инвалидные и мастеровые роты. Указом от 10 февраля 1844 г. было запрещено назначать евреев в нестроевые роты и отделения, состоящие при войсках Гвардейского корпуса, в «служительские команды» военно-учебных заведений, батальонов кантонистов, комиссариатского и провиантского ведомств, а также при домах Генерального штаба, Второго отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и Инженерного замка. Впрочем, Указ 1844 г. застал солдат-евреев исправно несущими службу во многих армейских частях, отныне объявленных для них «закрытыми», и местное начальство (вероятно, дорожа хорошими солдатами и работниками), судя по всему, не слишком торопилось приводить его в действие. Иначе не потребовались бы неоднократные напоминания о необходимости неукоснительного осуществления Указа на практике.
Приказ 16 июня 1845 г. по Морскому ведомству запретил определять евреев в ластовую роту и нестроевые мастеровые Гвардейского экипажа и служительские команды морских учебных заведений, департамента морского министерства и зданий Главного адмиралтейства. Как видно, эти ограничительные меры вызывались недоверием высшего начальства к моральным качествам солдат-евреев. Так, еще в указе от 20 апреля 1837 г. о непринятии евреев в карантинную стражу говорилось, что в стражу часто назначаются нижние чины, которые «по ненадежному поведению и дурной нравственности, оказываются для службы сего рода совершенно не соответствующими», а посему Высочайше повелевалось, чтобы в стражу «не назначались молодые люди, а тем менее рекруты, люди дурной нравственности и нижние чины из евреев».
Судя по всему, личное отношение Императора Николая I к евреям-солдатам было достаточно неприязненным. Так, в 1832 г. он разрешил производить солдат-евреев в унтер-офицеры «лишь за отличия в сражениях против неприятеля». В 1837 г. комитет министров хотел разрешить право жительства в городах Николаеве и Севастополе престарелым родителям евреев-матросов, отбывавших там службу, на что Государь положил резолюцию: «Дозволять одним вдовым матерям». Тем не менее, Государь пользовался каждым удобным случаем, чтобы увеличить число еврейских солдат в Русской Армии.
Когда в 1841 г., в виду проектировавшегося «разбора» (разделения) евреев на «полезных» и «неполезных», Еврейский Комитет предложил брать с признанных «неполезными» евреев «рекрут втрое более противу обыкновенного», Государь счел «тройное число недостаточным, полагая возможным взимать рекрут впятеро против обыкновенного набора». С этой же целью евреям-солдатам было разрешено вступать в брак (если у них рождались сыновья, их зачисляли в кантонисты).
В 1838 г. комитет министров вошел с представлением о разрешении проживать в столице до достижения совершеннолетия матроса-малярного мастера второго рабочего экипажа еврея Маркуса, на что Государь положил резолюцию:
«Согласен, но сыну не иначе, как ежели отец согласен включить его в военные кантонисты, что впредь принять за правило».
В одной сибирской местности евреям было дозволено остаться на поселении по истечении срока военной службы, с тем условием, чтобы их дети были сданы в солдаты.
Несмотря на достаточно тяжелые условия армейской службы, необходимо отметить, что евреи в массе своей отбывали воинскую повинность с усердием и старательностью, удостаивавшихся заслуженных наград. Последнее явствует хотя бы из того, что уже в 1832 г. возник вопрос о производстве евреев в унтер-офицеры (на что Император Николай I и положил упомянутую выше резолюцию «лишь за отличия в сражениях»).
В 1836 г. было издано распоряжение о награждении евреев знаком Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом) за боевые подвиги. В 1850 г. было воспрещено производить их за отличие в унтер-офицеры иначе, как с Высочайшего разрешения.