Они заснули сладко и спокойно. Звёзды тоже устали светить и понемногу померкли. За окном робко забрезжил рассвет.
Евреи в жизни женщины
Сегодня
– Привет! – сказала я ему, как настоящему, живому и мне показалось, что с экрана монитора улыбнулось, кивнуло, бог мой, даже подмигнуло его щетинистое, небритое лицо. Он ответил не сразу, хотя присутствие на сайте обозначивалось красной строкой: есть, живёт, где-то там пишет, читает, умничает. Строка была безучастна, инертна, но выдавала его и как бы была расположена ко мне, соучастница, мол, лови, твой час пришёл. Вела она себя, то есть строка, чопорно, приличиям соответствовала, а значит, без эмоций, чистая констатация фактов: «На сайте» – и всё. Тут вдруг строка как бы отступала и уступала мне место.
– Давай, давай, – говорила она, вся разгоряченная, красная, – лови его, лови.
Привет! – откликнулся он и наследил, чтоб заполнить пустоту, несколькими знаками (((Знаки уходили волнами в никуда. Он сразу же исчез за волнами, как за тучкой, спрятался, перебежал, наверное, к другой, жаждущей обольстительнице. Я задумалась, ударила по клавишам, как по фортепиано. На весь малюсенький, кишащий обкуренными подростками зал в полуподвале, носящем громкое название: «Интернет-кафе» посыпался, как град, звук извлекаемых из клавиатуры букв. Нет, нет, нельзя его упускать. Куда, куда? Я прищурила близорукий свой ненадёжный глаз, который никогда не отличал зёрна от плевел, и понеслась вихрем.
– Вчера пришла подруга, из тех, которыми обрастают по пути, невзначай. Подруга колоритная, красавица, мать троих детей: старшей дочери – двадцать пять, младшему сыну – восемь. Это означает только одно: стареть не хочет.
Я остановилась на полуфразе, подумала, не переборщить бы, слишком цинична, и стала заглаживать прореху.
– Подруга ухожена и худощава. С точки зрения отстранённого эстета, мне нравится, но в сравнении с собой – нет. Я пузата и выгляжу старше. Она – фон, на котором я проигрываю.
Тут снова почувствовался перебор. Всё-таки как никак мужчина и хоть видов я на него не имею, но, безусловно, женщина, а об этом забывать негоже. Пальцы строчили текст не останавливаясь, буквы путались. Я явно была на взводе и оскорблена этими (((.
– Подруга принесла виски. Из красивой бутылки нехорошо пахнуло самогоном. Мы разлили на двоих. Я знала что будет дальше.
Подруга жаловалась на мужа, лежащего на диване интеллигента. Он её не ценил. Мне это не нравилось. С другой стороны он воспитывал её ребёнка, случившегося в период развода между ними, первого или второго. Они как-то умудрились по нескольку раз сходиться и расходиться, значит, ценил, или смирился. Подвиг его отнюдь не славянский, мне импонировал, и я заочно мужа приветствовала, но подруга жаловалась, значит, обижал. Пытаясь сопереживать, я запуталась и в конец устала. У меня нет мужа, и я не хочу ни во что вникать. Зачем? Чужая семья – потёмки, но подруга билась голубкой передо мной за столом, смачивала горло виски-самогоном, наконец, в отчаянье стала кричать на весь наш сонный дом с прозрачной слышимостью, что хочет срочно замуж. Я ахнула, быстро встала, закрыла окна, выходящие в глубину двора, и как бы окаменела. При живом муже замуж? Да ещё и рожать собирается. Надо было что-то предпринимать.
«Что, четвёртого?» – уточнила я с возмущением в голосе. Она не слушала, мою иронию не воспринимала и даже обижалась, но своеобразно, лихо подливая виски в стакан. Я знала, даже не по ней, а по себе, что сейчас понесёт, как реку, разлившуюся в половодье и не остановить, не удержать. Стихия. Тут не до иронии. Она уже кричала об инстинкте материнства, присущем ей, огромной, жертвенной любви к детям, снова билась голубкой, а бутылка уже зияла зелёной пустотой. Всё. Алкоголь закончился. Это должно было её чуть прояснить. Неизбежность. Она уже впала в транс и стала походить на ту, что хотела полететь «зигзицею», но древняя наша общая славянская пращурка стенала по мужу, а тут совсем не то. Я опять напутала. «Дорогая – мягко сказала я, чтоб хоть как-нибудь вырулить и чуть переменить тему – смею тебе напомнить про наши годы. Тебе скоро пятьдесят». Лучше бы я этого не говорила. Она теперь точно обиделась, пожаловалась, что никто её не понимает, и заявила, что твёрдо решила рожать И давно бы уже родила, если бы была генетически достойная кандидатура.