Мой дорогой, почему ты не сказал мне с болью – тогда, много лет назад: «Ты зачем покидаешь меня?»
Этот юноша, думал ты, ищет чего-то. Он ищет только изящества красок, что сыпятся звездами с неба, оседая на кровлях светло и прозрачно, как снег. Где он там найдет эти краски, откуда им взяться?
Почему бы не поискать ему здесь, среди нас, в этом городе, в этой стране. где он рожден?
На твоей земле, моя родина, душа моя, я оставил ту гору, в которой лежат мои умершие родители – камни осыпаются там и шуршат.
Почему я ушел от тебя? Мое сердце с тобою, с обновленным миром твоим, светозарным примером в истории».
Эта любовь к городу была лишь частицей любви к своему народу, родственникам, друзьям и знакомым, старым и молодым евреям. И появившиеся впоследствии реальные и нереальные сюжеты его картин имели под собою реальную основу. Вот такой является картина под названием «Дедушкин дом».
У ветхого домика стоит старушка, а на трубе сидит старичок. Это не сказка, это – быль. Шагал рассказывает об этом в своей книге.
«Помню какой-то праздник – Суккот или Симхес-тойре. Деда ищут и не могут найти. А дед, как всегда в ясный день, забрался на крышу, присел на трубу и хрустит сладкой морковкой».
Как истинный художник, он сохранил в своей памяти не только лица и фигуры, но и эмоциональный настрой, и цвет, и колорит.
«Лампа горит на столе. Густая черная тень ложится на занавеску. Дядя Израиль читает и раскачивается. Раскачивается и поет. Молится и вздыхает. Голубые звезды. Фиолетовая земля…
Господь да простит меня, если, описывая это все, я не вложгил в слова телячью любовь мою ко всем людям на земле. Но мать и отец для меня в большей мере святые, чем все остальные. Я так их люблю».
С детства талантливый еврейский мальчик тянулся ко всем видам творчества. У него был приятный голос, и его взяли помощником кантора. Он мечтал стать великим певцом. Одно время учился игре на скрипке, он отлично танцевал и видел себя в мечтах танцором. Он писал стихи и мечтал стать поэтом…
Наконец, в 1906 году он поступает в Школу живописи и рисования художника Пэна. Он сам пишет, что гипсовые постановки, несмотря на все его старания, выходили не очень удачными. Но именно Пэн пробудил в нем страсть к живописи и рисунку. Эта школа определила всю его последующую жизнь.
Одной из первых натурщиц молодого художника стала прекрасная Белла Розенфельд, его первая любовь, а впоследствии его жена.
И вот с 27 рублями, полученными от отца, 20-летний Марк отправляется в Петербург учиться живописи.
Для того чтобы еврею жить за чертой оседлости, нужно специальное разрешение. Отец достал ему временное удостоверение от какого-то торговца на закупку товара.
В Петербурге ему удается поступить в прислуги к адвокату Голдбергу. Адвокаты имели право держать слуг-евреев. Это была удача для Марка. На оплату комнаты денег не хватало – он снимал угол. Марк посещал художественную школу при Обществе поощрения художеств, а затем школу живописи и рисунка Звягинцевой.
Как и всякого художника, его тянуло в центр мировой живописи – в Париж. И вот мечта его осуществилась: в 1910 Марк Шагал едет в Париж!
Здесь, в Париже, Шагал познакомился и подружился с Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Гийомом Аполлинером. Рядом с ним работают талантливые художники и скульпторы, ставшие впоследствии знаменитыми, тоже выходцы из еврейских местечек и городов: Осип Цадкин из Смоленска, Хаим Сутин из Минска, Давид Штеренберг из Житомира, Натан Альтман из Винницы.
Шагал жадно изучает старинную живопись и впитывает новые веяния, но стиль у него формируется свой – шагаловский, и тематика все та же, родом из детства. Особенно это видно в картинах «Скрипач», «Свадьба», «Беременная женщина», «Молящийся еврей».
В Париже Шагал участвует в выставках, у него состоялась персональная выставка и в Берлине. Все это интересно и хорошо, но прекрасные черные глаза Беллы влекут его назад, в Витебск. Она его ждет: его любовь, его невеста.
В 1914 году Шагал возвращается в Витебск, женится на Белле Розенфельд и молодые переезжают в Петербург. Шагал становится непременным участником всех московских и петербургских выставок. В бурные годы революции Шагал переезжает в родной Витебск. Теперь он, одержимый планами переустройства образования и вовлечения широких масс в искусство, является уполномоченным по делам искусства. Он основывает художественное училище и музей, приглашает для преподавания Пэна, Ромма, Малевича и других художников.
Город заполнили взметенные над улицами шагаловские коровы и лошади, раскрашенные зелеными и красными красками.