Останется, он тут же возвратится
В свой добровольный и позорный плен
И нас предаст постылому сиротству.
По нраву ль вам подобная судьба?
Королева делает ему знак продолжать.
А если нет, — гоните прочь блудницу! Три способа нам ныне предлагают На выбор. Вот один: купить еврейку. Второй: ее арестовать и выслать. Но золото и государь имеет И высочайшим правом обладает
Домой из дальней ссылки возвращать. Однако есть последний, третий способ.
Королева встает.
О королева! Слишком незлобивы, Мягки вы слишком и добры чрезмерно Для нашего крутого ремесла. И, может быть, вот эта ваша мягкость Способствовала также отчужденью Монарха… Я не осуждаю вас, Но это так. Поэтому не смеем Вас вынуждать высказываться здесь. Но если только будет вам угодно Нас осчастливить августейшим словом, Мы все — вниманье. Так скажите нам, Какою лаской покарать злодейку, Какую лучезарную судьбу Ей изготовить вы хотите?.
Королева (тихо)
Смерть.
М а н р и к е Возможно ль?
Королева
(тверже) Смерть.
Манрике
Вы слышали, вельможи? Вот третий способ, тот, что я, мужчина, Доселе не решался огласить.
Королева
О, разве брак — не высшая святыня, Которая запретное возводит В угодный богу нравственный закон, А тяжкий грех в святую добродетель? Вое прочие господние заветы
Лишь укрепляют добрые начала. Какой же силой должен обладать Завет, который очищает грех? Но, прежде чем вы свой укор суровый На моего супруга обратите, Вы знать должны, что я сама виновна. Я грешница великая, наш сын — Бастард, зачатый в прелюбодеяяье, Несчастье трона и позор семьи. И если вы признаете меня Достойной казни, то казните сразу. Мне в тягость жизнь под бременем вины. Тогда пусть по любви жену возьмет ои, Раз не закон им правит, — своеволье, Пусть по любви, но из того же круга, Из круга королевских дочерей! А это что? Откуда эта нечисть? Грязнейшее из всех земных существ! Очистите страну и государя! Мне стыдно это говорить мужчинам, Мне даже не по сану эта речь, Но мне пути другого не дано!
Манрике
Но как король перенесет потерю?
Королева
Перенесет. Обязан, значит, сможет. К тому ж его должна утешить месть Ее убийцам. Первый гнев настигнет И поразит меня, вот эту грудь. (Садится.)
Манрике Я признаю: нет выхода иного. Мы на войне сынов теряем лучших, Они в безмерных муках умирают: От жажды, под копытами коней. Что перед этим смерть на эшафоте? Болезнь уносит и седых и юных: Так нам ли убояться, что порядок,
Извечно установленный всевышним,
Однажды будет нами применен
Для наказанья гнусного порока?
Падем к стопам монарха, умоляя,
Чтоб он причину распри сам отринул.
Но если он «а это не решится,-
Не миловать! — пусть кровь решает спор,
Покуда снова не соединятся
Закон и власть, которым мы привыкли,
Как существу единому, служить.
Входит слуга.
Слуга
Дон Гарцеран!
Манрике
Как он посмел? Предатель!.
Скажи ему…
Слуга
Он — вестник короля.
Манрике
Тогда просить. Будь он мой враг заклятый, И то я весь бы обратился в слух, Когда король гласит его устами.
Входит Гарцеран.
Что ж. Говорите. И — спасай вас бог.
Гарцеран
Высокая владычица и вы,
Отец мой, вы, державные сеньоры,-
Как никогда, я ныне сознаю
Святую цену вашего доверья,
Меж тем как легкомыслие мое
И без вины является виною:
Один неверный шаг влечет другой.
Я был прощен, но вновь прошу прощенья,
Надеясь верной службой искупить
Неосторожной юности проступок.
М а н р и к е
Об этом позже…
Гарцеран
Я уполномочен Монаршей властью распустить совет.
М а н р и ке
И вам король не дал письма, бумаги, Скрепленной высочайшею печатью? Доверился столь юному гонцу?
Гарцеран
Он сам сюда прибудет вслед за мною.
М а н р и к е
Я повинуюсь. Именем монарха Совет я закрываю. Вы свободны. Но не гнушайтесь словом старика: Не расходитесь по домам, а ждите Поблизости, пока не станет ясным: Король сместит нас или мы — его?
(Гарцерану.) А если вы, удачливый слуга, Притом еще и опытный лазутчик, То можете немедля сообщить Все то, что здесь сейчас сказал я грандам Совет распущен, но не устранен!
Гарцеран
Дон Манрике! Перед лицом совета Я отрицаю ваше обвиненье. Случайно я с границы возвратился, Случайно королем я был увиден И выбран им, чтоб охранять еврейку От гнева взбудораженной толпы. И все, что только в силах человека, Я сделал, чтоб монарха образумить. Однако — безуспешно. Презирайте Меня, когда неправду я сказал.
И, донья Клара, вы, о донья Клара, Та, что судьбой назначена мне в жены, Не прячьте благородного лица! Пусть вашей красоты я недостоин, Но менее достойным я не стал! Как перед богом — говорю всю правду.