Я не собирался уезжать ни тогда, ни раньше, и все равно мероприятие оставило по себе неприятный осадок.
Мне исполнилось семнадцать в 1965 году, а брату – в 1973. А это принципиальная разница. Он с ранних лет не питал иллюзий и симпатий насчет Советской Власти. Он хотел свободу, видеть мир и хорошие машины. И заниматься медициной не на советском уровне. В тридцать три года он улетел из Шереметьево – в единственных джинсах и замшевой куртке, с единственным полупустым чемоданом. Таможенники выразили одобрительное изумление.
Через год он встречал меня в Израиле. Старенький деревянный аэровокзал в Бен-Гурион напоминал сибирский областной. Вода и пиво оказались по одной цене! И +38◦ Цельсия – при хорошей влажности: август.
Я ощущал дрожь и вынос мозга при мысли о двух вещах: Средиземное море и Стена Плача. Когда открылось синее пространство за окном автобуса, я потерял самообладание, и от тахана-мерказит в Хайфе пешком, как сомнамбула, устремился через пустыри к воде, разделся дрожащими руками и изрезал ноги о камни, забираясь в волны. Мне было сорок два года. Сорок из них я твердо знал, что никогда в жизни не увижу Средиземного моря – оно было мифом из иностранной жизни в другом измерении. Брат стоял на солнцепеке и смотрел сочувственно.
Брат снимал в Цфате крошечную квартирку, учил в ульпане иврит и готовился подтверждать свою кардиологию. В воскресенье мы поехали в Ерушалаим. Пошли в Старый Город. Я увидел Стену Плача.
Струился нереальный пейзаж. Это уцелевшая стена Храма. Ее видели римляне, ассирийцы, персы. Понтий Пилат, Навуходоносор и Кир. Здесь молились царь Соломон и царь Давид.
Я имею к этому отношение. Здесь жили, работали и сражались предки моих предков. Здесь произнесли впервые, оглядываясь на пожары: «Да отсохнет моя правая рука, если я забуду тебя, Иерусалим!»
Еврей, впервые приезжающий в Израиль, испытывает предварительное чувство всеохватного братства, в которое он сейчас погрузится. Это страна, где все – евреи. Какая бы то ни было готовность к национальному ущемлению исчезает абсолютно. Напротив – здесь все свои. В прошлой жизни так или иначе униженные и оскорбленные, клейменые, неполноценные. Наступает блаженная и благородная компенсация. Здесь мы все уважаем и ценим друг друга, поддерживаем и помогаем, отлично понимаем и сочувствуем, радуемся успеху соседа. Мы в своем государстве, в своем праве и достоинстве – наконец-то.
Вот вам фига. Большая и смачная.
Среди людей нормальных, среди людей приветливых – вдруг нарвешься на грубость, а случаем на хамство – это может неожиданно и на твой взгляд без повода вспыхнуть при таможенном контроле, на рынке, в автобусе. Израильтяне встречаются резки и громкоголосы. Такое редко – но действует сильно. Как?! Здесь?! Меня?! Почему?..
Потом начинаешь различать. Таксист случается хам редкий, но практически всегда это арабы, наглые и агрессивные, если дело касается их удобства и их денег. Евреев различают по странам исхода. Румын презирают за жадность и ложь. Марокканцев – за дикость. К русским отношение неоднозначное: они работящи и образованны – но хотят высоко влезть, а прибыли на готовое. За высший сорт идут американцы и немцы: богаты, высококультурны и сознают свое превосходство.
Адвокаты наивероятнее – эталонно бездушные вымогатели.
Будь готов, что назначенное время встречи или сделки ничего не значит. Не всегда! Но заказанную покупку тебе пообещают привезти завтра в час, раздражаются на вопрос послезавтра в шесть, через три дня ответят, что тебя не было дома, и вдруг привезут через неделю в неожиданный момент. А могут вообще не привезти. Могут потерять. А могут кинуть.
Первое время эти подробности соединения со своим народом шокируют, и вмятину оставляют глубокую. Ты уже было сентиментально расслабился среди сплошных родных доброжелателей – и вдруг, как от укола, собрался вновь, прикрыл ранимое нутро, вернулся в нормальную жизнь, где никто не собирается баюкать тебя режимом наибольшего благоприятствования.
Израильтянин относится к этому спокойно, даже если грозно орет.
Восточная страна – с народом после европейской прокрутки.
Сабры – коренные – то есть израильтяне, родившиеся здесь, иные в третьем-пятом поколении: не европейцы. «Сабра» – плод съедобного кактуса: колючий и жесткий снаружи, мягкий и сладкий внутри. Все самоназвания лестны: зато у нас чудесная душа.
В Израиле все – евреи: каждый думает, что это он схватил Бога за яйца. Там часто так говорят.