— Конечно, сынок. Вы займете нашу с папой спальню, а папа перейдет в свой кабинет.
— Мама, а где будешь ты?
— А я нигде. Я сейчас положу трубку и умру.
— Ну и жизнь у нас пошла! Не страна, а бардак!
— Бардак? Вот у моей бабушки в Бердичеве был бардак, так там был такой порядок!
— Скажите, ребе, что будет, если я нарушу одну из десяти заповедей?
— Что будет? Останутся еше девять.
Еврей спорит с греком, чья культура древнее.
— У нас при археологических раскопках нашли медный провод, — говорит грек. —
Это доказывает, что у нас уже в доисторические времена был телеграф!
— Ну и что? — спокойно отвечает еврей. — У нас перелопатили все окрестности Иерусалима и Яффы и нигде не нашли ни одного кусочка провода. Значит, у нас уже тогда был беспроводный телеграф!
Маленького Моню спрашивают:
— Кем ты будешь, когда вырастешь?
— Генералом.
— Молодец. Но тебя же на войне могут убить!
- Кто?
— Неприятель.
— Тогда я буду неприятелем.
— Янкеле, вымой шею, сегодня должна приехать тетя.
— А если тетя не приедет, я буду, как дурак, ходить с мытой шеей?
Абраша сидит в кресле у стоматолога.
— Так, любезнейший, широко откройте рот! Шире, шире, еще шире!
— Доктор, я не понимаю: вы хотите посмотреть или туда войти?
— Фима, как дела?
— Отлично! Заработал на замше двести процентов, купил дом в Крыму, жена с детьми сейчас во Франции отдыхает, я сам только что из Турции вернулся. Кстати, нельзя у тебя перехватить пару тысяч, а то я слегка поиздержался?
— Знаешь что, поцелуй меня в плечо!
— Почему в плечо?
— Но ты же тоже издалека начал!
Циля говорит Моне:
— Мне приснился сон, будто я родила черного ребенка. Лежит он в колыбели и курит трубку.
Пришло время Циле рожать. Моня с улицы кричит в окно роддома:
— Родила?
— Родила.
— Черный?
— Черный.
— Трубку курит?
— Нет, не курит.
— Уф... слава Богу?
По дорожке идет раввин, беседуя с евреем. Вдруг с деревенского двора с бешеным лаем выскакивает собака. Раввин, задрав полы лапсердака, пускается наутек.
— Ребе, — кричит ему еврей, — почему вы бежите? Ведь в Талмуде сказано, что собака не тронет ученого человека.
— Это правда, — говорит ребе. — Но я не уверен, что эта собака читала Талмуд.
В восхождении на Эверест участвовали русские, американцы, французы, израильтяне. После восхождения все разъехались по домам. Ночью в Москве раздается междугородный звонок. На проводе Тель-Авив.
— Простите, — спрашивает женский голос. — Это Степан Петрович?
-Да.
— Это вы моего Борю вытащили из пропасти?
— Да, я.
— А где же его вязаная шапочка?
Учитель спрашивает:
— Петухов, назови мне двузначное число.
— Двадцать семь.
— А если переставить цифры, что получится?
— Я не знаю.
— Садись, бестолочь! Ивашкин, назови двузначное число.
— Сорок пять.
— А если переставить цифры?
— Я не знаю.
— И ты садись! Гуревич, назови двузначное число.
— Тридцать три! А теперь можете начинать свои антисемитские штучки.
В поезде едут два еврея-коммивояжера, и каждый скрывает от другого маршрут своей поездки. Все-таки конкуренты! Наконец, один спрашивает:
— Хаим, куда же ты все-таки едешь?
— Я? В Бердичев.
— Хаим, ты мне сказал, что ты едешь в Бердичев, чтоб я не подумал, что ты едешь в Бердичев. Но ты таки действительно едешь в Бердичев. Что же ты меня обманываешь?
— Доктор, вы просили меня показать вам язык, я его высунула и держу так уже десять минут, а вы на него даже не посмотрели.
— О, извините, мадам Гольдман, я просто хотел написать рецепт в спокойной обстановке.
Встречаются двое. Один говорит:
— Что-то я давно не вижу Бориса Рувимовича?
— Хватились. Он уже год как в Париже.
— В Париже? А как это далеко от Жмеринки?
— Я думаю, тысяч пять километров, не меньше.
— Надо же, вроде умный еврей, а забрался в такую глушь.
Еврейка приходит к доктору.
— Доктор, я вас прошу: обследуйте моего мужа.
— А что с ним?
— Понимаете, когда он занимается со мной любовью, он ужасно кричит.
— Но это же замечательно!
— Что замечательно? Я же от его криков просыпаюсь.
В ресторане полная еврейка вдруг начинает на весь зал кричать: