Камень тут же открылся как большие ворота, и серый король первым въехал на своем коне в большое отверстие, а за ним последовали остальные серые всадники, и так пока все не въехали внутрь.
А Берл из Праги расслышал имя камня настолько хорошо, что уже никогда не смог бы его забыть. Он поглядел всадникам вслед и пересчитал их, чтобы, если что случится, он, Берл из Праги, знал, кто и что и сколько. И увидел он, что их была тысяча сильных мужей, а лица у всех — серые. Только один среди них был бел лицом, молод и светел… И как только последний из разбойников оказался внутри, камень сразу же закрылся.
Подумал про себя Берл из Праги:
— Если Бог забросил человека в этот дикий лес, привел его к такому дереву и показал ему такое, то это наверняка неспроста.
И он решил переночевать на дереве и посмотреть, что будет утром, потому что кто же знает, ради какого служения был он сюда приведен.
А рано утром, едва заря начала будить деревья и первые отблески рассвета упали на древесные листы, Берл открыл глаза и увидел, что камень снова открылся и из-под камня выезжает король, а вслед за ним попарно все остальные. Берл снова их пересчитал и увидел, что одного не хватает и что не хватает как раз того, молодого, белолицего…
Камень снова закрылся, и всадники на своих быстрых конях умчались в дремучий лес. Остался на дереве Берл из Праги один-одинешенек.
Лежит он себе и думает:
— Вечносущий наверняка привел меня сюда не ради того, чтобы я лежал себе и лежал на дереве. И какой мне смысл так лежать? Разве я, не дай бог, камень или соляная глыба? Может быть, найду я под камнем немного воды и тогда смогу омыть руки, а потом помолиться, поесть и сказать благословение после еды.
И Берл слезает с дерева, направляется к камню, называет его по имени и приказывает:
— Откройся!
Камень тут же открывается, и Берл видит огромную и светлую пещеру.
Шагнул Берл в пещеру — остановился и озирается по сторонам. И видит он перед собой большую реку, а по берегам — прекрасные дворцы с садами, с цветами, с плодовыми деревьями и с всевозможными благовонными растениями, чей запах — великое наслаждение.
Тут Берл из Праги подошел к реке и умылся, потому что как же может еврей сказать хоть слово по-еврейски, не умывшись. И пока он так умывался, почуял запах свежей воды, которая прямо-таки звала его совершить омовение.
Думает Берл:
— Сейчас, может быть, именно в эту минуту пражский раввин совершает омовение в пражской реке, и воды ее сияют как сверкающие звезды.
И в тоске по городу Праге и по великому и светлому пражскому праведнику-чудотворцу подумал Берл так: разденусь, войду в реку и совершу омовение в ее водах; все реки впадают в море, и, быть может, воды этой реки встретятся где-нибудь с водами реки пражской.
Не успел Берл омыться, как брызнул по воде солнечный свет.
Подивился Берл:
— Откуда в пещере солнце?
И понял, что солнце это — бриллиантовое.
Все это, верно, сделано колдовскою силой, подумал Берл и, испугавшись, замер на мгновение, а потом сразу же — к выходу из пещеры. Но услышал вдруг тяжкий вздох и остановился:
— Это человек вздыхает, да как тяжко! Кто бы это мог быть?
И подумал Берл, что это, верно, тот белолицый, которого вчера привели сюда серые злодеи.
— Коли так, — думает Берл, — это значит, что он здесь в заточении. И кто знает, что с ним станется? А может, привели меня сюда ноги, чтобы я спас его от разбойничьих рук?
Идет Берл на голос и подходит ко дворцу, открывает дверь и идет сквозь покои, пока не входит в некий покой и видит перед собой прекрасного белолицего человека, закованного в цепи.
Спрашивает его Берл:
— Кто ты и как сюда попал?
Испугался тот человек и говорит Берлу так: