— Чего расселся, а, болван! — закричала жена рыбака Зелику. — Сходи к писарю и спроси, сколько рыбы ему послать на субботу!
Мальчик подхватил банку с золотой рыбкой и пошел через лес.
Зелик думал о том, что, когда он вырастет, он не станет ловить рыбу вершами. Он построит себе плот и будет ловить рыбу сетями. А когда разбогатеет (а он обязательно разбогатеет) — купит себе пару резиновых сапог с высокими голенищами, которые скрепляются пряжкой аж под животом, и кожаную куртку и будет разъезжать по воде на настоящем рыбацком кораблике, с вот таким большим штурвалом. Тогда он построит себе точно такой же дом с застекленной верандой, как у Пинхаса-писаря. А что, если подарить золотую рыбку Рохл? Она уже второй день как на него сердится. Он отрубил хвост ее черной кошке. Так ей и надо! Когда рыбы мечут икру, нечего к ним подкрадываться и лопать их! Да, рыбку он подарит Рохл. Правда, золотые рыбки не водятся в Висле, но ничего, он вырастет, поймает кита, выпотрошит его, сошьет себе одежду из его кожи, штаны вместе с курткой, так, что будут видны только глаза, и отправится, расправив плавники, к золотым рыбкам, он-то знает, что они живут только в самых глубоких водоворотах. А еще он накажет Рохл менять воду и бросать туда крошки.
Рохл сидела на веранде и беседовала с черной кошкой, которая лежала с опухшей спинкой в застеленной корзинке:
— Кошечка ты моя бедная! Больно тебе? Ну, не плачь! Миколай говорит, что это заживет. За это Зеликова родинка станет такой большой, ну такой большой, видишь, вот такой! — и она развела ручки. — Вот такой, гадкой! — И Рохл рассмеялась. — Зелик с хвостом на щеке!
— Рохл, погляди, а у меня золотая рыбка. Хочешь?
Рохл повернулась и поджала губы:
— Я с тобой не дружу.
— Почему ты со мной не дружишь?
— Потому что ты разбойник!
— Мне отец велел, честное слово! А еще он велел поймать твою кошку в мешок и сбросить ее с бережка, вот так, плюх и в воду!
— Думаешь, я тебя прощу? Тебя Бог накажет! Миколай говорит, что твоя родинка станет такой же большой, как отрубленный хвост.
Зелик на минуту растерялся, схватился за щеку, и тут ему на самом деле показалось, что родинка становится больше.
— Это всё вранье! На что поспорим, что завтра ее уже не будет? У меня есть средство!
— Что за средство?
— Если несколько раз помазать ее голубиной кровью, она засохнет и отвалится.
— Так почему же ты этого не сделаешь?
— Потому что мама говорит, что родинка приносит счастье, и если я сведу ее до тринадцати лет, счастье от меня отвернется.
— А ты везучий?
— Конечно! Видишь, меня уже три раза Висла выплюнула, и я бы даже мог доплыть до самого моря! Мой отец уже давным-давно рыбачит и еще ни разу не поймал золотую рыбку. А я знаю, где они живут! А ты не знаешь!
— Где?
— В водоворотах!
— Зелик, а правда, что водоворот каждый год забирает человека?
— Конечно! Они там живут вместе с золотыми рыбками. Знаешь, когда я вырасту, я отправлюсь туда, к золотым рыбкам.
— А если они тебя не отпустят обратно?
— Конечно отпустят!
— А что ты будешь там делать?
— А знаешь, там лежат все морские сокровища, я набью себе полные карманы золотом и бриллиантами и вернусь.
— А меня ты возьмешь с собой?
— Тебя? Ты же со мной не дружишь!
— Конечно не дружу!
— Тогда не возьму!
— Ну и не бери!
— Тогда отдавай мне обратно золотую рыбку!
— Золотую рыбку? Почему ты такой противный, берешь мою кошечку и…
— Честное слово, я больше не буду отрубать ей хвост!
— Так ты уж и так отрубил!
— Рохл, ты где? Еда стынет, — закричала старая служанка.
— Уже иду, — ответила Рохл и встала.
— Приходи к нам завтра, Рохл, аисты вот-вот прилетят, ты придешь?
— Приду.
Рохл ушла в дом.
Лес радостно шумел и пах канифолью.
Зелик, загорелый как цыганенок, шел босиком через лес не по протоптанным тропинкам, а шагал прямо по черной, болотистой, покрытой мхом земле и наслаждался тем, что прохладная, влажная грязь расступается и хлюпает под его ногами как хорошо вымешенное тесто. Мальчик держал во рту ключ и свистел в него на чем свет стоит.
Рохл, радостная, с раскрасневшимися щечками, с ботинками и носками в руках, шла следом за мальчиком.
Лучи, которые прятались глубоко в лесу, начали вдруг проказничать, виться вокруг Рохл. Лучи подкрадывались сзади, целовали ее, отпрыгивали обратно и вдруг облили ее таким серебристым сияньем, что Рохл даже зажмурилась и взвизгнула от радости.