Когда еврей приехал в Бердичев и рассказал о происшедшем одному балаголе, тот сказал, что нечистая сила нарочно приняла вид коня, чтобы испытать, захочет ли он присвоить себе чужого коня или нет.
— Где нечестивое дело, там и нечистая сила, — так сказал балагола.
В старину, когда о железных дорогах еще и помину не было, а почтовые конторы были большой редкостью, жил-был в одном местечке еврей, по занятию своему «ходок». Ходоку, бывало, передавали, как нарочному, письма, посылки, деньги, а он доставлял их в соседние деревни, местечки, ближайшие имения и окрестные города, за что получал малую плату. Заработки у нашего ходока были ничтожные, так как он ходил пешком и исполнял поручения медленно. Обременен же он был громадным семейством: кучею детей, мал мала меньше, и потому неудивительно, что был очень беден, но, как благочестивый еврей, терпеливо сносил свою бедность. Другое дело, его жена: она, наоборот, все время жаловалась на бедность и нередко донимала своего мужа попреками — отчего-де он не придумает средства, как выбиться из нищеты. На подобные приставания жены бедный ходок, бывало, не возражал, а только ниже опускал голову и тяжело вздыхал. Однажды, в ночь с субботы на воскресенье, когда от попреков жены стало ему невмоготу, горемычный ходок нахлобучил шапку, подпоясался кушаком, взял в руки свою неразлучную палку и пошел бесцельно бродить по улицам местечка. Побродив таким образом некоторое время, он незаметно для самого себя очутился в глухом месте за околицей местечка, на гребле (плотине) за слободой. Место это издавна слыло нечистым. Упаси Господь попасть туда ночью, а тем более в период между Пейсахом и Швуес или в ночь со среды на четверг или с субботы на воскресенье, когда, как известно, нечистая сила чаще и охотнее показывается и смелее проказит.
Притомившись, наш бедный ходок стал оглядываться вокруг — куда же это он забрел? Но не успел он сообразить, куда попал, как вдруг увидел перед собой знакомого крестьянина-мельника с панской усадьбы. Разговорившись с ходоком и узнав о его крайней нужде, мельник предложил ему идти вместе с ним и сказал:
— Жалко мне тебя, горемыка, я тебя озолочу! Не смейся надо мной, я не пьян, даром, что простой мужик, у меня много золота — больше, чем у любого пана. Ступай за мной и не пророни ни полслова, что бы ты ни увидел, а то плохо будет.
— Ну, — думает еврей, — всяко бывает на белом свете, видно, Господь сжалился надо мною и моими малыми ребятишками и послал мне этого мужика выручить меня в трудное время.
Идут они час, идут другой — ничего не видать, темень страшная. Вдруг заметил еврей мерцающий вдали огонек. Подошли они ближе; огонек все ярче, ярче, наконец показался громадный замок, весь залитый огнями.
— Ступай за мной и запоминай все, что увидишь, — говорит мельник и ведет дрожащего всем телом ходока во дворец, не дворец — загляденье!
Мраморные лестницы, зеркальные палаты, шелк да бархат кругом, а золота и серебра так и валяется по полу тьма-тьмущая! Идут они дальше по бесчисленным комнатам из одной в другую — везде богатство и роскошь, но нигде ни живой души. Наконец привел мельник еврея в самую дальнюю комнату без всяких украшений и мебели. Посреди комнаты стоит русская печь, а на шестке сидит большой жирный кот, мурлычет, жмурит глаза да умывается лапкой. Обернулся мельник к ходоку, пристально посмотрел на него и говорит:
— Хочешь владеть всеми этими несметными богатствами? Все это будет твое, если станешь служить этому коту как богу!
Еврей так и ахнул: мельник-то — колдун, кот — нечистая сила, а замок со всеми богатствами — дьявольское наваждение! Понял это ходок да как закричит громким голосом:
— Шма Исроэл!
Глядь — ничего уже нет перед глазами: ни дворца, ни мельника, ни кота, словно все они сквозь землю провалились, а сам он стоит посреди гребли, увязнув по колено в топкой грязи. С молитвой на устах, дрожа всем телом, выбрался он с трудом из грязи и побежал без оглядки к местечку. Добежал до своей хаты, у самых дверей растянулся пластом. От страха схватил ходок сильную горячку и чуть было не помер. Но судьба сжалилась над ним и его малыми детьми: он вскорости поправился и опять принялся за свое обычное дело. Ходок этот дожил до глубокой старости, удостоившись узреть праправнуков своих.