X.Н. Бялик был не первым и не единственным, кто признал важность записи еврейской устной традиции. Последнее десятилетие XIX в. буквально кипело от фольклористической активности, в том числе шло активное собирание фольклора различных жанров в различных точках Европы. В ноябре 1896 г. в Гамбурге доктор Макс Грюнвальд (1871–1953) опубликовал призыв собирать еврейский фольклор, а в 1898 г. продолжил свою инициативу, издав первый выпуск журнала Mitteilungen für jüdische Volkskunde. В Восточной Европе писатели и фольклористы собирали еврейские народные песни и пословицы, результатом чего стала публикация нескольких сборников этих фольклорных жанров [4].
В 1912 г. и вплоть до начала Первой мировой войны в 1914 г. С.А. Ан-ский проводил этнографические экспедиции на Украине, где записывал традиционные еврейские истории, которые сейчас хранятся в Еврейском этнографическом архиве в Санкт-Петербурге1 [5]. В период между двумя мировыми войнами целый ряд собирателей (замлерс) записывали народные сказки и песни на территориях, ранее относившихся к Черте оседлости [6], эти записи хранятся в Институте еврейских исследований (ИВО, Идишер виссеншафтлихер институт) [7].
Будучи знакомым с историей документирования еврейского фольклора, Дов Ной создал ИФА по образцу уже существующих фольклорных архивов в других странах. Хотя при создании ИФА он придерживался принципов академической науки, это популярный архив, если вернуться к изначальному смыслу слова «популярный». Хранящиеся в нем истории — это устные нарративы, которые были популярны в различных общинах и служили вербальным средством для выражения переживаний, страхов, этических дилемм и фантазий. Даже если речь, например, о заповедях иудаизма, нарративы изложены не с точки зрения раввинистических авторитетов, обладающих властью, и не с любой другой нормативной точки зрения. Легенды не являются точным отображением исторических событий, персонажи в них иногда действуют в соответствии с религиозными законами, а иногда нарушают их. Нравоучительные истории иллюстрируют этические представления, популярные в народе, а не предписанные в ученых книгах. А когда «народные» и «книжные» паттерны поведения совпадают, это свидетельствует лишь о влиянии религии на обыденную жизнь. В волшебных историях рассказчики черпают сюжеты не только из традиционного еврейского репертуара, но и из различных доступных им еврейских и нееврейских источников, основываясь на известных им сказочных моделях и приправляя все это своим воображением.
Однако сказки являются популярными нарративами и в другом смысле. Их собирание объединяет очень разных людей. Дов Ной создал целую сеть преданных собирателей, многие из которых были любителями, а не профессионалами — их часто называли «семья (мишпа-хат) ИФА», благодаря им оказалось возможным найти и установить контакт с выдающимися сказителями из различных общин. Собирателей было не очень много. Дов Ной не стал идейным вдохновителем национального романтического движения, но люди, которые по той или иной причине «зажглись» этим делом, оказались преданными собирателями и благодаря им были записаны сотни сказок, хранящихся в ИФА. Некоторые из них документировали истории, рассказанные их родителями, и тем самым предоставляли возможность увидеть, как происходит интимный процесс передачи устной традиции в семейном кругу. Некоторые записывали то, что рассказывали их бабушки и дедушки, актуализируя более привычный процесс передачи традиции. Некоторые собирали истории вне семейного круга, истории, которые им рассказывали коллеги, друзья и даже случайные знакомые — люди, встретившиеся им в магазине, ресторане или жившие по соседству и оказавшиеся прекрасными сказителями. Многие члены «семьи ИФА» были педагогами или тем или иным образом принимали участие в процессе адаптации иммигрантов, приехавших в Израиль во второй половине XX в. Так по работе они знакомились с людьми, приехавшими из стран, о которых они слышали, но в которых никогда не были. Для собирателей, многие из которых прибыли в Израиль из Европы несколько десятилетий назад, иммигранты из Азии и Северной Африки олицетворяли собой удивительные и экзотические традиции, которые одновременно были и знакомыми и чужими. Они описывали культуру, которые была отчетливо еврейской, но совсем другой, по сравнению с привычной им, это притягивало и давало стимул записывать истории. Со временем фольклористика стала академической дисциплиной в Израиле, и студенты также включились в этот процесс и внесли свой вклад в формирование ИФА.
1
Автор ошибается. Еврейского этнографического архива не существует. Часть материальных коллекций, собранных экспедициями Ан-ского, хранится в Российском этнографическом музее в Санкт-Петербурге. Остальные части этой коллекции рассеяны по разным собраниям или пропали. —