Кроме того, в еврейской народной литературной традиции существуют четкие тематические и исторические различия между литературными и устными версиями. Например, письменные тексты в средневековых «Мишлей Шломо га-мелех» («Притчи царя Соломона») относятся к циклам рассказов о мудром царе Соломоне. Устные же рассказы созвучны с вариациями, присутствующими в традициях многих народов, а царь Соломон задействован лишь в одной устной версии: ИФА 9871 «Суд царя Соломона между человеком и змеей» (Solomon, the Young Prince, Judges between an Old Man and a Snake; Йемен). В большинстве других версий справедливым судьей выступает животное, часто лиса.
Несмотря на впечатление, которое создают антологии XIX–XX вв., литературное переложение данной сказки не слишком распространено в еврейской традиции. Ее популярность ограничивается кругом редакторов антологий, которые копировали тексты друг у друга и считали — возможно, небезосновательно — что их мнение разделяют читатели. Таким образом, в современный период существуют лишь две основные литературные версии этой истории, которые ученые и писатели воспроизводят вновь и вновь.
В своих комментариях к европейским вариантам сказки Болте, Юнгман, Деларю и Тенез представляют вторичную типологию для фольклорного сюжета 155 «Неблагодарная змея возвращается в ловушку». Болте [2], Деларю и Тенез [3] считают отличительной чертой этой истории ее финал, тогда как Юнгман [4] выделяет древность рассказа и представленных в нем персонажей-животных.
Повествовательные модели
На основании подходов Болте, Юнгмана, Деларю и Тенез возможно выделить три повествовательные модели.
I. Змея и человек
А. Замерзшая змея убивает своего спасителя
В1. Спаситель и змея просят судью рассудить их
В2. Спаситель и змея просят нескольких судей рассудить их
С. Спасенный человек неблагодарен и убивает судью, который добился его помилования, или причиняет ему вред
II. Рассказы о животных
A. Рассказ о крокодиле и лисе [5]
B. Рассказ о льве/тигре и шакале
C. Рассказ о змее и одном из следующих судей: лошадь, вол, собака, лиса (западная традиция); дерево или бык (восточная традиция)
D. Рассказ о замерзшей змее, который следует модели IIА или IIС
III. Человек и животные (не обязательно змея) (ФС 155)
A. Человек слишком доверчив, и его обманывают
B. Животное неблагодарно, и его обманывают
C. Судья слишком доверчив, и его обманывают
Подтипы в еврейской традиции
В еврейской литературной традиции обнаруживаются два подтипа этих сказок, которые различаются числом судей. В первом подтипе спаситель и змея просят одного судью рассудить их; во втором спаситель и змея обращаются к нескольким судьям. Версии первого подтипа включают несколько мотивов, которые встречаются в фольклорном сюжете 285D «Змея (птица) отказывается мириться»: В 103.0.4 «Змея, дающая золото», В 103.0.4.1 «Благодарная змея ежедневно дает золотой слиток», В491.1 «Змея-помощник», В765.6.1 «Змея пьет молоко» и F480.2 «Змея — дух дома». Они возникают в средневековых рассказах на латыни и вернакулярах, что указывает на литературный контакт европейской и еврейской басенной традиции (см. ниже).
Народные литературные версии первого подтипа источников на иврите и идише существуют с начала XV в. Фольклорный сюжет 155 представляет в качестве судьи царя Соломона.
В отличие от письменных версий, устные рассказы в ИФА следуют схемам, типичным для народных рассказов на европейских и азиатских языках.
МакКензи в своем анализе предполагает, что «если в начале история и рассказывалась с одним судьей… то уже в раннем периоде появляются трое судей» [6]. Таким образом, вариации, присутствующие в еврейской устной традиции (см. повествовательную модель IB выше), демонстрируют, что этот фольклорный сюжет далее разделяется на две группы по количеству судей в истории.
Что касается истории издания ФС 155 и его представленности в ИФА, то следующие фольклорные сюжеты можно классифицировать как его вариации или подтипы:
• 285D «Змея (птица) отказывается мириться»;
• 331 «Дух в бутылке».
Наличие любого из данных подтипов в литературной истории повествовательного цикла, разумеется, не свидетельствует об устном распространении. Вполне вероятно, несколько вариаций существовали в устной форме в азиатской и европейской культуре до того, как были зафиксированы в литературе. Тем не менее следующий анализ элементов и вариаций данной сказки дает представление об истории данного повествовательного цикла и о возможности взаимодействия между еврейскими и нееврейскими народными традициями.